Григорий Медынский - Трудная книга

Значит, за бегущими днями нужно видеть большую правду жизни и большую правду партии и, опираясь на нее, над чем-то подняться и через что-то иногда и перешагнуть, преодолеть пусть существующее, установленное, но временное, преходящее и отживающее, какие-то догмы, принципы или формы, не выдержавшие испытания временем, но живущие благодаря привычке или традиции. Писатель должен иметь на это силу и право. Видеть проблемы и ставить их, быть оком и слухом народа, оком и слухом партии и ее помощником в исследовании и осмысливании явлений жизни, быть непримиримым врагом всякой косности и мертвечины и, наоборот, быть носителем того святого беспокойства, которым живо наше общество, которое является выражением его внутренней силы, залогом здоровья и условием движения вперед, — вот что значит для писателя быть помощником партии.

Да, для всего этого нужна и преданность, и смелость, и мудрость, и риск, и самостоятельность. Без риска не может быть исследования, как не может быть его и без мудрости и творческой самостоятельности. Ведь разведчик, получив задание, осмыслив, по суворовскому выражению, «свой маневр», действует потом сам, на свой риск и страх, применительно к местности и обстоятельствам, и возвращается и докладывает командованию, и командование кладет его донесение в основу своих планов.

Поэтому самостоятельность не есть «независимость» и «самостийность». Это вовсе не пресловутая буржуазная свобода творчества, не свобода от законов общества, его жизни, целей и требований. Наоборот, очень строгая, крепкая и сознательная увязка своих представлений, целей и творческих поисков с общими законами и задачами общества, умение и способность разграничивать общее и частное, мелкое и большое, отживающее и нарождающееся — вот что такое самостоятельность. Ее можно сравнить с самостоятельностью бойца, осуществляющего замысел командования и принимающего на себя всю ответственность. Это — личный творческий вклад в общее дело. А он немыслим без доверия, партийного доверия к партийному художнику, доверия к солдату, ведущему бой.

Одним словом, быть разведчиком, быть советчиком партии и ее помощником в формировании человеческих душ — так рисуется мне роль писателя в нашем историческом походе из прошлого в будущее.

Вот так и здесь, на том трудном участке фронта, где ведется борьба со всем злобным, низким и бесчеловечным, что держится еще среди нас, но подлежит решительному преодолению и искоренению. Встают вопросы большие и больные, может быть, иногда не очень «презентабельные», даже грубые, но жизненно важные, над которыми нельзя не думать, если не фальшивить перед собой, если не жить текущим днем, а смотреть вперед.

Смотрящие вперед, идущие вперед должны измерять глубину фарватера и, строя высокую жизнь, поднимаясь в космос, устремляясь к вершинам нравственного совершенства, должны повнимательнее присмотреться и задуматься над тем отсталым, огрубелым людом, который болтается у подножья нравственных вершин. Потому что нельзя подняться к этим вершинам в одиночку, нам туда нужно подняться всем народом, вместе, и потому нельзя не думать о тех, кто мешает нам в победном марше из прошлого в будущее и задерживает его.

Нам нужно учиться жить друг с другом. А это, оказывается, очень и очень не просто. Веками и тысячелетиями человеческие отношения складывались и уродовались в атмосфере вражды и угнетения человека человеком. Так как же преодолеть их? Как на месте вражды создать царство дружбы и человеческого понимания? Мечтанием? Созданием полуромантических, полуутопических проектов о «Главном Штабе Доброго Расположения Духа» и «Лечебницах-Развеселителях»?

Все это так, все это, может быть, и нужно, но не лучше ли сначала добиться ликвидации лечебниц-вытрезвителей? Давайте преодолеем и уничтожим причины и источники недоброго расположения духа, а тогда и доброму легче будет прийти и утвердиться в душе человеческой, потому что человек сам по себе, по природе своей оптимист, и он не может не быть оптимистом, потому что он человек.

Но я уже слышу, я даже вижу тех, кто в ответ на это кинет мне ядовитые слова упрека: «Какая проза! Вытрезвитель… Какая приземленность и нищета души! Давайте мечтать!»

Ну конечно, мечтать! Давайте мечтать! Разве можно без мечты? Но к ней нужно знать дорогу. Больше, к мечте нужно пробить дорогу. Вертолеты в будущее не ходят. Дорога в будущее лежит по нашей грешной земле, со всеми ее шипами и обломками. Не видеть или забывать это — значит впадать в благодушие, а сознательно скрывать — значит обманывать и себя, и людей. Дорогу в будущее нужно пробить, и, пробивая, нужно расчистить преграждающие ее завалы. Нужно исследовать жизнь. Исследование, осмысливание жизни, вообще, мне кажется, является одной из задач нашего времени, как и всякого мыслящего человека. Мы многое сделали, мы очень многое сделали, но у нас было и немало ошибок, кое-что перепуталось и перемешалось, новое вырастает из старого, но старое проникает в новое, а иногда теряются грани между тем и другим, смещаются критерии оценок. Во всем этом нужно разбираться и разбираться!

Попыткой этого и является настоящая книга.

Оговорюсь сразу же: в книге много внимания уделено вопросам преступности. Но они, как и в жизни, не главные здесь. Нет, нам нужно думать шире и глубже, думать о том, как жить в обществе, как строить отношения друг с другом, думать о вопросах морали, гуманизма, о формировании нравственной, общественной личности и общества, обеспечивающего всестороннее развитие личности, одним словом, нам нужно думать над тем, как воплотить в жизнь наши коммунистические идеалы. Но в решении всех этих вопросов никак невозможно обойти проблемы преступности, где обнажаются все сложности и противоречия жизни. Не могу миновать их и я. Предупреждаю: я не осмеливаюсь и думать, что разрешаю громаднейшей сложности проблемы, — это могут сделать только коллективный разум и коллективные усилия народа. Я хочу только попробовать подойти к ним с той стороны и в такой степени, в какой они открылись мне, какими-то своими гранями, как писателю. Исхожу я из глубокого убеждения, что это вопрос не узкий, не частный и, во всяком случае, не ведомственный, касающийся милиции, прокуратуры и прочих органов охраны общественного порядка. Тем, кто так думает, я отвечу словами пожилого человека, заслуженной учительницы В. В. Кузьминой, у которой племянник, не внушавший никаких подозрений, которому было отдано все внимание и все лучшие чувства хорошей и культурной семьи, вдруг оказался вовлеченным в преступные дела.

«Сознаюсь по чистой совести: пока страшное горе не поразило нашу семью, я глубоко не задумывалась над этими вопросами, хотя через мои руки прошло множество буйных головушек с самыми различными судьбами. Теперь мне кажется, что большинство окружающих меня людей также равнодушно проходит мимо этого тревожного явления, так как непосредственно дело их не касается».