Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Особенно актуальным был вопрос о собственности для Прибалтики. Именно она была выбрана для проведения эксперимента. В других местах прошли уже многие годы после проведения национализации, что снизило остроту проблемы. Только в «Остланде» этот вопрос настойчиво поднимали как немцы, так и местное население. Лозе, как об этом было сказано раньше, был, в сущности, «государственником», и он настаивал на жестком правительственном регулировании экономики вплоть до ее огосударствления. Он осуждал все попытки реприватизации. В обращении к своим соратникам в Риге он подчеркивал, что, «хотя мы и слышим нескончаемые призывы провести реприватизацию, особенно доносящиеся из рейха, и если там говорят, что мы, в «Остланде», станем владельцами созданных нами монополий, я могу только повторить: мы не хотим говорить об этом сегодня. Этот вопрос будет решен после войны. Я выступаю против желания немецких концернов и крупных предпринимателей получить предприятия в «Остланде» в свои руки. Потому что в случае, если передача предприятий все же состоится, преимущество должны получить те, кто ежедневно проливает кровь ради нации на полях сражений…». Опираясь на «патриотические» аргументы, Лозе поддерживал государственное управление собственностью и отвергал любые планы реприватизации, предлагавшиеся как немецкими компаниями, так и бывшими местными владельцами.

Бройтигам был по-своему прав, говоря об отношении Лозе к вопросу о собственности и осуждая немецкую политику: «К безмерному удивлению населения, немецкая администрация «Остланда» предпочла играть роль распорядителя материальных ценностей, украденных большевиками… Даже после того, как управление по четырехлетнему плану отказалось от своих первоначальных возражений, поняв, что затягивание вопроса реприватизации вредно для экономических интересов Германии, люди так и не получили признания прав собственности, что было вопросом принципиальным, существовавшим до прихода к власти большевиков. Это противоречило политическому здравому смыслу и было результатом необоснованных протестов рейхскомиссара Лозе».

Потребовались долгие и сложные «переговоры», чтобы принять в феврале 1943 г. всеобщую директиву о «восстановлении частной собственности в генеральных комиссариатах Эстонии, Латвии и Литвы». При ее реализации было необходимо соблюсти ряд условий; и хотя и произошла частичная реституция, ее практическое значение осталось ограниченным. На реформу в Прибалтике решились прежде всего по политическим причинам – в будущей «Новой Европе» страны этого региона должны были иметь некий привилегированный статус.

Частичный отказ от политики «этатизма», который имел место в 1942–1943 гг., объяснялся отчасти экономическими причинами, отчасти политическими, был скорее благом для немецкого частного предпринимательства, чем для местного населения. Вскоре в Прибалтике начали действовать самые разные компании; объявления в местной прессе сообщали об открытии филиалов немецких концернов. Однако их продвижение было замедленным и сдерживалось различными официальными ограничениями и сложностями в области снабжения и транспорта. В итоге роль немецких фирм в экономике Востока продолжала оставаться незначительной.

Вопрос о собственности так и не был решен. Немецкие фирмы конкурировали друг с другом в экономике, но решительно объединялись против местных предпринимателей, своих соперников в экономике и политике, прибегая к испытанному средству – частной собственности.

Осуществляя поставку товаров и предоставляя необходимые услуги, оккупированные территории должны были брать на себя так называемые «внутренние оккупационные расходы», то есть возмещать то, что тратил на их содержание рейх. Это было основополагающим принципом в деятельности министерства оккупированных восточных территорий – «расходы на содержание администрации должна нести сама оккупированная страна».

К тому же Берлин был заинтересован не только в том, чтобы содержать войска за счет завоеванной страны, но и чтобы рейх получал от нее прибыль. Это было одной из целей при создании государственных монополий, которые должны были получать денежную прибыль от эксплуатации природных ресурсов Востока. Если на войну шли миллиарды, как однажды заявил Гитлер, только ресурсы Востока могли покрыть значительную часть расходов.

«Нашей целью, – заявил Гитлер, – является сократить военный долг на 10 или 20 миллиардов марок в год и стать единственной воюющей стороной в этой войне, которая сможет погасить этот долг в течение десяти лет, а затем сосредоточить свои усилия на колонизации завоеванных территорий… Конечные бенефициары этой войны – мы сами».

Из этого утверждения следовал, несомненно, тот вывод, что «на русский народ нужно возложить такое бремя военных расходов, какое он только способен вынести». Необходимо было поддерживать условия его существования на самом низком уровне; это касалось и стоимости производства. Геринг уверял: «Мы откроем новый источник доходов для рейха, который поможет нам избавиться довольно скоро от значительной части нашего долга, возникшего по причине финансирования военных действий, что станет большим облегчением для немецкого налогоплательщика».

Самым важным инструментом в деле повышения благосостояния рейха, по мнению Гитлера, являлась торговля: была поставлена задача продавать на Востоке немецкие товары по высокой цене, а покупать местную продукцию по низкой. «Мы будем поставлять хлопчатобумажные ткани, предметы домашнего обихода, всевозможные виды потребительских товаров… Мой план таков, что мы должны пользоваться всем, что идет нам в руки… Все поставки машин, если они сделаны за рубежом, должны осуществляться через немецкого посредника, так что Россия будет снабжаться только самым необходимым, не больше того». Такова была точка зрения фюрера, когда началось вторжение. Год спустя его мнение не изменилось и в отношении восточного рынка. «Мы будем скупать все зерно и фрукты, а продавать товары более низкого качества нашего производства. Таким образом, мы получим за них более высокую прибыль, по цене превышающую их внутреннюю стоимость. Доходы рейх будет использовать для покрытия издержек военной кампании».

Было принято следующее правило. Если, например, единица русского зерна стоила в оккупированной России 75 марок, а в Германии цена на нее была 180 марок, то разница после продажи шла на нужды рейха. Это стало основополагающим правилом предпринимательства – покупать дешево и продавать дорого, что вполне устраивало экстремистов, подобных Борману.

Однако планы нацистов не были реализованы в полной мере. Разница в ценах принесла только несколько сотен миллионов марок. Более того, чтобы население на Востоке могло покупать сельскохозяйственные машины, поставляемые из рейха, стоимость их компенсировалась за счет ранее полученной разницы в цене товаров. Как могла такая система работать в течение длительного времени, остается загадкой. Сама идея как нельзя лучше характеризовала германское колониальное мышление, примитивное и оторванное от жизни.