Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Не менее парадоксален тот факт, что, хотя различные шаги армейского командования укрепили статус русских, как солдат под немецким командованием, большинство немецких офицеров на ключевых позициях оставались не заинтересованными или даже подозрительными в отношении проектов «политической войны» ради любых пропагандистских целей. Тем не менее официальное признание «восточных солдат» в качестве равных немецким представляло собой определенный шаг из тупика, в котором оказалась Германия к середине 1942 г.: политическим и психологическим факторам теперь придавалось большее признание и значение. Кроме того, ожидалось, что все более ощутимый вклад жителей Востока в немецкие военные усилия обеспечит их неотразимым аргументом в пользу большего самоуправления и свободы, а также вознаградит немцев неизменной преданностью и моральным духом, во имя которых можно было бы принести жертвы. В конечном итоге военные аргументы оказались более убедительными, чем меморандумы. Меч был сильнее пера.

И тем не менее, учитывая энтузиазм, порожденный смелыми меморандумами и прозаичными увещеваниями, как явными, так и секретными директивами, скрытым вызовом на Востоке традиционному нацистскому мировоззрению, и учитывая количество участвовавших в этом людей, эта огромная гора родила всего лишь мышь. Основная масса населения оккупированных регионов не достигла серьезных успехов; большинство из них утратило веру в Германию и в лучшее будущее под ее эгидой. Как бы население ни приветствовало частичные меры в сфере военного администрирования, введенные в результате политики «нового духа примирения», на одном лишь этом основании оно вряд ли пересмотрело бы свое суждение в отношении оккупантов.

К концу 1942 г. коренное население, которое поначалу было глубоко поглощено местными и личными проблемами, все больше стали занимать вопросы политического будущего страны. Во всех эшелонах германского гражданского и военного аппарата на Востоке множились сообщения о том, что патриотизм никоим образом не ограничивался советской стороной линии фронта. Как сообщал один немецкий офицер, даже в «наемнических» коллаборационистских подразделениях самой важной темой обсуждения было «Что станет с Россией в будущем? За что мы сражаемся на самом деле?». Эта проблема указывала на пределы продвижения политической борьбы. В настоящее время весь ее фокус сместился с широкого спектра мер и стимулов ради сотрудничества на конкретные вопросы правительства в изгнании, политического «признания» и национального суверенитета. В апреле 1943 г. генерал-лейтенант Кинцель вполне уместно написал в ОКХ, что различные новые правила по обращению с «хиви» и другими «…полностью упускают главный вопрос. Основной вопрос состоит в следующем: «Что станет с нашей Родиной после войны?» Это вопрос, который перевешивает все остальное. Мысли о том, что житель Востока в долгосрочной перспективе сражается или работает на стороне Германии из благодарности за освобождение от большевизма, абсолютно несостоятельны. Для жителя Востока вопрос таков: «Не переходим ли мы из большевистского рабства в рабство немецкое, или же мы сражаемся за свободу и независимость нашей Родины?».

Из всех событий немецкой восточной политики и нарушения воинского долга советских солдат во время войны движение Власова привлекло наибольшее внимание. Его история и страсти, которые оно вызвало, то, что оно сделало, и, более того, что могло бы сделать, – все это было подробно прокомментировано как друзьями, так и врагами. В качестве фона для борьбы, спровоцированной среди немецких властей, достаточно будет и краткого обзора.

Андрей Андреевич Власов, известный советский генерал, был профессиональным командиром Красной армии крестьянского происхождения, членом ВКП(б) (Коммунистической партии) с 1930 г., которого в 1938 г. назначили военным советником Чан Кайши. Власов начало войны встретил на Украине [89] Командовал 4-м механизированным корпусом, затем 37-й армией под Киевом, где попал в окружение, но выбрался. , затем командовал 20-й армией в зимнем сражении за Москву, прославился как один из ее защитников, а после присвоения ему звания генерал-лейтенанта в начале 1942 г. был переведен на Волховский фронт, где в апреле принял на себя командование 2-й ударной армией [90] Вместо тяжело заболевшего генерал-лейтенанта Н.К. Клыкова, командовавшего 2-й ударной армией с января по апрель 1942 г. .

Именно после разгрома ударной армии Власов, скрывавшийся несколько недель, был захвачен в плен немцами 12 июля 1942 г. Он сразу же произвел впечатление на своих следователей, как человек, которого можно было «максимально использовать». В течение трех недель после пленения его перевели в Винницу, где он сотрудничал с бывшим командиром 41-й стрелковой дивизии, полковником Владимиром Боярским (Баерским), в составлении своего первого меморандума немцам – на самом деле единственного документа за подписью Власова, несомненно являвшегося плодом его собственного творчества. Меморандум начинался с утверждения, что «сталинский режим» потерял поддержку народа и армии в результате поражений и провалов на родине. Важные сегменты в армии и среди гражданского населения, как заявлялось в меморандуме, «были убеждены в тщетности дальнейших военных действий, которые могли лишь обречь на гибель миллионы людей». Следовательно: «Перед командованием советских армий, а особенно командирами, которые в плену могут свободно обмениваться мнениями, встает вопрос о том, как свергнуть сталинское правительство и как должна быть обустроена новая Россия. Все они объединены целью свержения режима Сталина и изменения формы правления. Существует только один вопрос: следует ли это делать, опираясь на Германию, или на Англию и Соединенные Штаты».

То, что Власов изложил в письменном виде подобные альтернативы, находясь в немецком плену, характеризовало его как человека, который не мог быть «простым искателем политической славы и, соответственно, никогда не стал бы продажным наемником и не пожелал бы возглавить наемников». Действительно, такое впечатление о Власове неизменно подтверждалось даже его самыми яростными политическими оппонентами.

На сторону Германии Власова склонял тот факт, что, в отличие от западных союзников, рейх в данный момент занимался активным уничтожением советского режима – стремился именно к той цели, к которой обратился он сам. Власов с Боярским недвусмысленно предупредили, что их поддержка обусловливалась переменами в политике Германии: «Однако вопрос о будущем России остается неясен. Если Германия не внесет определенности в этот вопрос, это может привести к ориентации на Соединенные Штаты и Англию».