Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

К середине 1942 г. советское партизанское движение, почти полностью неэффективное в первые месяцы войны, достигло масштабов внушительной силы и включало в себя более 100 тысяч человек [36] Уже к концу 1941 г. на оккупированной врагом территории действовало более 2 тыс. партизанских отрядов общей численностью свыше 90 тыс. человек. Всего в годы войны в тылу врага действовало более 6200 партизанских отрядов и подпольных групп, в которых сражалось свыше 1 млн партизан и подпольщиков. . Она стала, как выразился Сталин, «вторым фронтом» в тылу врага. Поразительная метаморфоза от раннего провала до внезапного роста была обусловлена тремя факторами: введением систематической советской помощи, руководства, поставок и поддержки с воздуха начиная с зимы 1941/42 г.; относительной нехваткой немецких войск, особенно в суровой местности; и притоком персонала в сохранившиеся или вновь созданные подпольные центры на оккупированной земле. Сначала отрезанные от Красной армии в ходе немецкого наступления в огромных котлах советские подразделения, а затем все чаще и обычное крестьянское население стекались к партизанам – одни чтобы избежать насильственной вербовки на работы в Германию; другие под принуждением; третьи потому, что больше не верили в победу Германии и хотели искупить свою вину в глазах советских властей. Поначалу советская пропаганда не находила отклика, но после зимы 1941/42 г., когда продвижение германских войск застопорилось [37] Немцы были отброшены от Москвы и в других местах. , многие из коренных жителей оказались на грани голодной смерти, далеко разошлись вести о зверствах со стороны Германии. Многие люди были готовы признать свою первоначальную «ошибку» – когда надеялись на лучшую, более свободную, более обильную жизнь при «новом порядке», а теперь осознали, что это за «порядок». Медленно, но верно баланс смещался против немцев.

Количество и качество немецких сил безопасности за линией фронта было критически недостаточным. В районах, где местность – особенно леса и болота – предоставляла много возможностей для маскировки, появлялись партизанские отряды, иногда целые полки и бригады; территорией их действий были Белоруссия и прилегающие тылы группы армий «Центр», вплоть до брянских лесов и низин Полесья. Сосредоточившись на систематическом подрыве немецких линий снабжения, срыве немецких поставок продовольствия и рабочей силы, парализации действий немецкой администрации и акциях возмездия по отношению к коллаборационистам, группы партизан, которые поначалу считались не более чем досадной помехой, быстро стали объектом особого внимания Германии.

Внешние свидетельства этого проявились в реорганизации, проведенной в августе 1942 г. Антипартизанская война перешла под юрисдикцию оперативных отделов штабов, включая Верховное командование. Был издан указ о централизованном планировании разведки и действий в отношении партизан. Директивой № 46 Гитлер лично взял на себя ответственность за территории под управлением военной администрации; в тылу и особенно в зонах гражданской администрации полную власть и ответственность за истребление партизан получили СС.

Хотя и предпринимались попытки «заручиться помощью местного населения» для борьбы с партизанским движением, официальным предписанием было искоренение партизан и их сторонников, а не переманивание гражданского населения на сторону Германии новой и позитивной программой. В октябре 1942 г. Гитлер подтвердил необходимость беспощадности. «Антипартизанская война увенчивается успехом лишь в тех случаях, когда она проводится с беспощадной жестокостью… Борьба с партизанами на всем Востоке – это смертельная схватка, в которой одна из сторон должна быть истреблена».

В самом деле, операции против партизан отличались поразительной жестокостью. Сжигались целые деревни, подозреваемые в укрывательстве сочувствующих партизанам; в иных случаях немцы вывозили все мужское население. Факты свидетельствуют о том, что гражданские лица, зачастую совершенно не связанные с партизанами, чаще становились жертвами немецких рейдов, чем быстро передвигавшиеся и хорошо скрытые группировки партизан. Это «отсутствие изощренности» (как говорилось в одном из немецких докладов), проявившееся в беспорядочной резне в сельской местности, стало особенно очевидным, когда СС получили контроль над антипартизанскими операциями.

Вслед за приказом Гитлера в августе 1942 г. генерал полиции и войск СС в тылу группы армий «Центр» Эрих фон дем Бах-Зелевски, уже имевший некоторый опыт в «разделывании» с партизанами, без лишней скромности предложил Гиммлеру свою кандидатуру на должность инспектора всей антипартизанской войны на Востоке. В конце октября он действительно был назначен полномочным представителем СС для этой цели, а в декабре с одобрения ОКВ был создан специальный штаб под его руководством.

Кейтель передал приказ, что «в этой борьбе солдатам можно и нужно использовать любые средства для достижения цели, даже против женщин и детей». Этот приказ соответствовал взглядам самого Гитлера. Он высоко ценил Баха-Зелевски, «одного из самых умных своих людей», которого он использовал только «для выполнения самых сложных задач», и он санкционировал любые действия в борьбе с советскими партизанами, даже если это было «не совсем в соответствии с правилами».

Применение таких инструкций больше сказалось на гражданском населении, нежели на партизанах. Крестьяне, сами зачастую оказывавшиеся жертвами партизанских набегов и грабежей и с нетерпением ожидавшие конца советских колхозов, теперь подвергались жестокому обращению и истреблению со стороны немцев и коллаборационистов.

Жалобы на подобные методы были широко распространены в администрации. Помимо того что представители коренного населения выдвигали многочисленные меморандумы на этот счет, различные немецкие чиновники и офицеры подчеркивали губительные результаты политики абсолютного террора. Сельскохозяйственные чиновники жаловались на то, что крестьяне не достигали своих квот; персонал по найму рабочей силы сообщал, что местные жители предпочитали присоединяться к партизанам в лесах, чтобы избежать призыва на службу в Германии; пропагандистские команды признавали, что сладкозвучными словами не перекрыть трагичные переживания населения, которые широко использовались в советской психологической войне. Даже высшие эшелоны как военного, так и гражданского правительства были вынуждены возражать. В начале 1943 г. Розенберг лично выразил Гиммлеру свой протест против беспорядочного сжигания украинских и белорусских селений в ходе немецких антипартизанских операций (любопытно, но против сжигания великорусских деревень он возражений не высказывал); по его словам, больше всего его беспокоило то, что подобная деятельность предоставляла отличный материал для вражеской пропаганды. Комментируя крупную охоту на партизан, организованную СС в сотрудничестве с армией и местной полицией и повлекшую гибель тысяч людей (в том числе 5 тысяч «подозреваемых» в оказании помощи партизанам), Кубе, со своей стороны, с жаром пожаловался: «Политический эффект этой инициативы для мирного населения стал катастрофическим из-за расстрела множества женщин и детей». Даже Лозе согласился, что из-за деятельности СС стало практически невозможно различать своих и чужих. Более того, добавил он, «этот метод недостоин Германии и наносит колоссальный вред нашему престижу».