Юрий Щекочихин - Рабы ГБ. XX век. Религия предательства

Стоп-стоп, подумал я, прочитав этот, согласитесь, уникальный документ. Что это за фантом возник в доме Идзьо?

Нет, не так все просто в этой истории. Надо разбираться, а для этого лететь туда, к месту действия…

Дело номер 45365 по обвинению Виктора в незаконном хранении оружия, вызвавшее столь большой шум, шквал проверок и реакцию высших в стране прокурорских чинов, уместилось всего лишь в один том — 366 страниц.

Сначала о том, что в деле есть. В протоколе обыска вслед за постановлением о поводе обыска: незаконно хранящемся техническом спирте, так и не найденном, и найденном пистолете — указаны главным образом предметы, упоминание которых далеко и от оружейных складов, и от процессов спиртоперегонки.

При обыске были обнаружены: украинская музыкальная энциклопедия, изданная в 30-е годы на Западной Украине, ежемесячник "Украинская музыка" на украинском, издававшаяся во Львове, за март-декабрь 1938 года, а также десяток переписанных от руки стихотворений. За первым протоколом обыска следует второй, проведенный вечером того же дня в Ивано-Франковске, в квартире, где живут бабушка и дедушка Идзьо. И если в квартире отца Виктора был найден пистолет, то, что могла найти оперативная группа в квартире стариков? Естественно, фанату, правда, учебную. Прямо не семейка, а, учитывая место действия — Западная Украина, бандеровское подполье!

Нашли мы в деле и ту анонимку, с которой разгорелся весь сыр-бор. Удивило не только то, что в ней не указано, на чье имя она поступила, и не только то, что она напечатана на пишущей машинке (вот село какое! а могли бы и компьютер использовать!), но и то, что подобный клочок бумаги мог послужить сигналом к целой операции: обыск в двух домах, участие в обыске по такой ерунде начальника следственного отдела, применение спецсредств (дежурный по РОВД долго рылся в журнале выдачи спецсредств, да так и не смог найти, когда еще "на дело" брали миноискатель). Что еще? Еще появление (уже к концу следствия) нового свидетеля по фамилии Гора, который, по его словам, был случайным попутчиком Виктора в поезде, и тот ему, незнакомому человеку, похвастался пистолетом. Мы, конечно, не могли не поразиться умелым и оперативным действиям сотрудников милиции, разыскавших попутчика в поезде, тогда как они так и не смогли разыскать третьего, "стажера", участвовавшего в обыске и известного, как минимум, двум сотрудникам РОВД.

Но больше всего нас удивило не то, что в деле есть, а то, чего в нем нет.

В деле не сказано, кто же именно — человек с фамилией, должностью и званием — нашел пистолет. Не описано, где пистолет находился, не сфотографировано это место, не проверена пыль на нем, не взяты отпечатки пальцев. И ни слова о том, что и послужило поводом для обыска: так нашли ли в доме технический спирт или не нашли? Ни слова… Будто и не было этой анонимки… Наконец, из дела не видно, куда же, в конце концов, делся пистолет? Ни в одном из двух судов он так и не фигурировал в качестве вещественного доказательства, но еще больше удивило, когда в хозотделе областного УВД мы увидели лаконичную запись, что еще в 1987 году пистолет куда бы вы думали делся?.. Отправлен на переплавку. Концы в воду, в воду. (Кстати, когда наконец-то спустя полгода решили проверить отпечатки пальцев на этом пистолете, эксперт Н. Двилюк проводил данную экспертизу… без пистолета. По крайней мере в ХОЗО УВД не значится, что оружие кто-нибудь затребовал в течение года до его уничтожения!).

И, естественно, мы не нашли в деле свидетельств участия сотрудников КГБ в деле Виктора Идзьо, на чем он так горячо настаивал (а потому понятна реакция многочисленных проверяющих из КГБ: "Мы-то при чем? Нет же нас в деле!" Впрочем, один след остался. Сразу же после обыска изъятые книги и рукопись были переданы районному отделу КГБ: "При этом направляю вам для изучения и для оперативного использования литературу, изъятую при обыске в хозяйстве Идзьо В.С. 13 августа с.г." — написал в КГБ следователь милиции В.Бандура. День, второй, третий листали мы это уголовное дело, пока, наконец, растерянно не отложили его в сторону. Спирт, пистолет, литература, граната…

Может быть, решили мы, хоть непосредственные очевидицы могут внести ясность в это странное уголовное дело?..

Коллеги называют В. Когута, проводившего обыск в доме у родителей Виктора, холериком. Возможно, это и так…

Прежде всего, он потребовал наши документы и проверил, не включен ли диктофон. "Но если вы такой бдительный, Виктор Васильевич, как же вы допустили на обыск постороннего человека?" — удивились мы. В ответ он сослался на давность происшествия, стечение обстоятельств, спешку, суету и тому подобное.

Почему вас заинтересовала книжная полка Виктора? Как вы определили, что украинская энциклопедия, музыкальный журнал и стихи имеют какое-то отношение к делу о спирте? Ведь согласно УПК, при обыске изымаются предметы, указанные в постановлении либо запрещенные к применению?

На это он ответил (ох, каким ветром на нас тут же подуло!), что сработало… революционное правосознание.

Почему вы задержали Виктора в квартире деда? Ведь целью был поиск спирта в доме его отца?

Что за ерунда! В квартире его деда мы вообще не были. Когда приехали на обыск в дом его отца, Виктор уже находился там.

Почему же вы не указали в протоколе обыска, кто именно нашел пистолет?

При обыске это не обязательно…

Вы настаиваете на своих словах? Ведь они свидетельствуют о вашей полной юридической безграмотности?

Я закончил высшую милицейскую школу с отличием… Мы сообщили Когуту, что его-то, в принципе, нет и неизвестно, с кем мы разговариваем: ведь согласно ответу заместителя Генпрокурора СССР И. Абрамова в Секретариат Верховного Совета СССР (!), "начальник следственного отделения Тысменицкого РОВД из органов внутренних дел уволен". А этим начальником и был в 86-м году В. Когут!

— Первый раз слышу! — искренне удивился он. А вот как описывает этот день мать Виктора, Мария Васильевна:

Виктор приехал домой 13 августа. А за день до этого к нам пришел участковый, чужой, а с ним еще двое. (Одного из них она узнала — видела его в райотделе милиции.)

Зачем они приходили к вам?

Сказали, что проверяют нетрудовые доходы и паспортный режим. Они облазили весь дом и ушли.

— Виктор был дома, когда приехали с обыском?

— Нет, его привезли от деда, из Ивано-Франковска.

— Вы видели анонимку, которая послужила причиной обыска?

— Да, видела…

— Вот эту? — открываем мы 147-й лист уголовного дела, где в анонимном письме, отпечатанном на машинке, сказано не только о спирте, но и о том, что "хорош" был и сам Виктор: пьяница, дебошир, на Рождество стрелял из пистолета.

— Нет, та вроде была на белой бумаге, а эта — на зеленой. И в той о самом Викторе ни слова.