Юрий Щекочихин - Рабы ГБ. XX век. Религия предательства

По словам Марии Васильевны, тот, третий на обыске, который не представился, тут же рванулся к полкам с книгами и стал в них копаться. Потом именно он диктовал Когуту, что надо изъять и как это вписать в протокол.

— Вы видели, как нашли пистолет?

Тот, третий, нагнулся, и в руках у него оказался газетный сверток. Развернул — а там в кобуре — пистолет. А видели ли понятые, как нашли пистолет? Понятая Раиса Ивановна Рушак рассказала нам:

Днем 13 августа Когут зашел в сельсовет, попросил меня и секретаря сельсовета показать, где хозяйство Идзьо. На улице стояли две машины: "Жигули" и "бобик". Нас посадили в "Жигули", и когда мы подъехали к дому Идзьо, я увидела, как из "бобика" выводят Виктора. "Зачем же вы нас вызвали, если сам Виктор мог показать дорогу?" — помню, удивилась я.

— Но видели ли вы, как нашли пистолет?

— Нет. Когут нам велел сидеть в коридорчике…

— Вы видели саму анонимку? Вот эту? — показываем.

— Нет, эту не видела. В той, которую видела, говорилось только о спирте и об отце Виктора. Потому-то мы и думали, что горилку трусят…

Мы сидели с Раисой Ивановной, когда нам сообщили, что нас срочно ищет Когут.

Снова — в милицию.

— Вы хотите сообщить нам что-то новое? Но тут дверь кабинета Когута открылась, и какой-то незнакомец позвал его в коридор.

Когда Виктор Васильевич вернулся, то тут же бросил:

— Да не искал я вас…

Ох, какая история! Не раз в Ивано-Франковске мы слышали от работников милиции то ироническое, то сочувствующее:

"Ничего вы, мужики, не докажете"… И мы понимали: как сгинул в огне злополучный пистолет, принадлежность которого, несмотря на оставшийся номер, следствию так и не удалось установить, точно так же в томе следственного дела "потерялись" и реальные участники тех событий. Безымянными "общественниками", таинственными неизвестными, исчезнувшими вешдоками заполнены страницы уголовного дела. И хотя, казалось бы, справедливость восторжествовала, но само наказание виновных вызывает сомнение, несмотря на твердые уверения руководителей республики Украины и страны, СССР. Да, В. Когут был действительно уволен из органов внутренних дел: кадровики УВД подняли его личное дело, и мы нашли приказ об этом. Но тут же за ним другой приказ, которым Когут в милиции восстановлен. А потом и новая звездочка на погонах — капитанская. Да и следователь В. Бандура, которому, согласно все тем же официальным заверениям, было объявлено неполное служебное соответствие, резко пошел на повышение: из районного отдела — в областное управление.

Так что же все-таки произошло с Виктором? За что его так? Как и перед кем он оказался виновным?

— Неужели вы серьезно думаете, что кто-нибудь из наших офицеров мог подкинуть во время обыска пистолет? — удивился начальник Ивано-Франковского управления КГБ И. Левченко, — Право же, смешно…

Тогда мы поинтересовались судьбой книг и стихов, изъятых у Виктора при обыске. Мы-то, честно говоря, думали, что в управлении КГБ просто посмеялись над полуграмотным опером, приславшим сюда на экспертизу не, допустим, "Архипелаг ГУЛАГ", а музыкальный журнал. Но, оказалось, нет. К этой ерунде здесь отнеслись со всей серьезностью.

Начальник областного КГБ распорядился показать нам экспертное заключение доцента Ивано-Франковского пединститута, кандидата педагогических наук В. Грицюка.

Цитируем: "Изучение указанных материалов дает основание утверждать, что часть из них носит враждебный, националистический и клеветнический по отношению к советской действительности характер. Статьи "Украиiнська загальноi енциклопедi" с националистических позиций освещают историю Украины, в частности ее послереволюционный период. В этом смысле указанные статьи энциклопедии могут быть использованы для пропаганды идей украинского буржуазного национализма… В мартовском номере ежемесячника "Украiнська музика" на странице 115 помещен гимн украинских националистов "Ще не вмерла Украiна", название которого говорит само за себя… Из краткого анализа представленных материалов можно сделать вывод о том, что они по содержанию и идейной направленности являются националистическими и враждебными нашему социалистическому строю и коммунистической морали".

Что это? — удивленно перечитывали мы это "экспертное заключение". Сон или бред? Где враждебная агитация? В чем провинился гимн? За что арестовали стихи? Ведь дело-то происходило, повторяем, не в августе 37-го, а августе 86-го!

Но каково же было наше удивление, когда начальник областного управления КГБ сообщил нам, что именно это заключение послужило официальным поводом для "фронтальной проверки" Идзьо, который в то самое время, когда доцент института, который Виктор заканчивал, выводил строчки этого бредового заключения, мерил шагами тюремную камеру.

Да, в то время, когда следователь милиции уныло спрашивал его про пистолет, в соседнем с УВД доме, в управлении КГБ, допоздна горел свет.

Заместитель начальника КГБ области В. Харченко предоставил в наше распоряжение один из двух томов другого, так сказать "параллельного", дела Виктора Идзьо.

Признаюсь честно: подобное я читал тогда впервые в жизни. И потому не могу не процитировать несколько документов из объемистого тома, не меньшего, а даже большего по объему, чем само уголовное дело. Оно называлось так, судя по надписи на обложке: "Приложение к делу номер 12 (официальные материалы на Идзьо B. C.).

Итак, что же было в этом "параллельном" деле?

"По поводу заданных мне вопросов могу сообщить следующее. Летом 1983 года я был у Идзьо дома, он показал мне "Кобзарь" Шевченко и говорил, что там есть такие стихотворения, которые Советская власть запрещает печатать… В 1984 году, точной даты не помню, я был у Идзьо в селе Угринов. Он рассказал мне, что в настоящее время Компартия Украины не заботится об украинцах и о судьбе республики, идет на поводу у КПСС. По мнению Идзьо, руководители ЦК КПУ в своей практической деятельности не выражают настроений и чаяний украинского народа, а проводят политику под диктовку Москвы. Я не был согласен с мнением Идзьо".

Это — из объяснения однокурсника Виктора Идзьо по пединституту Н. Вечеша, который работал учителем в Закарпатской области.

"Общаясь с Идзьо, мне доводилось также слышать от него негативные высказывания и клеветнические измышления в адрес внутренней и внешней политики Советского государства. Идзьо в казарме высказывал мысль, что в нашей стране имеют место нарушения Конституции, граждане не располагают политическими правами свободы слова, печати, уличных демонстраций, в то время как во всех развитых странах эти права давно стали реальными. По мнению Идзьо, нарушения Конституции у нас в СССР особенно проявились в том, что в стране имеется большое количество политических заключенных".