Саша Сулим - Безлюдное место. Как ловят маньяков в России

Марина сходила к психологу, но и он не помог — отпустило ее только через некоторое время, да и то во многом потому, что она силой заставляла себя не думать о произошедшем и даже выложила из сумки газовый баллончик, который тоже напоминал о нападении. При этом раз в год ее вызывали на допросы — и «бессонные ночи возвращались». Марина до сих пор вздрагивает, если кто-то подходит к ней со спины ближе, чем на полметра.

«Я никогда не думала, что в моем городе со мной может что-то произойти, — говорит женщина. — Я по роду своей деятельности знала улицы, о существовании которых некоторые и не подозревали». Шесть лет назад она получила предложение о работе в Иркутске — и сразу решила переехать; теперь, когда бывает в Тулуне, Марина не ходит «теми дорогами» и всегда старается обойти «то место»: «Пусть идти дальше, но надежнее». После встречи с маньяком она так и не смогла построить новых отношений. «Что я только уже не пыталась сделать: уехала в Иркутск, начала новую жизнь, курить начала, — рассказывает Марина. — Выпивать не люблю — да и не поможет это. Страх перед мужчинами есть все равно… Ну вот, опять бессонная ночь у меня будет».

В 2019 году Марина получила официальное письмо с информацией о мужчине, который тем осенним утром напал на нее: преступника наконец задержали. Вскрывать письмо она не стала и приезжать на суд тоже не собирается.

Небольшой, на 40 тысяч жителей городок Тулун расположен в 400 километрах от Иркутска в изгибе реки Ии: по форме он напоминает набитый монетами кошель, а название переводится с бурятского как «кожаный мешок». Его современная история чем-то похожа на историю Ангарска. Здесь тоже в 1950-х начала бурно развиваться промышленность: построили гидролизный, стекольный, авторемонтный и электромеханический заводы; модернизировали — водочный и маслодельный; неподалеку возник крупнейший в регионе Мугунский разрез, откуда ежегодно отправляли миллионы тонн угля на предприятия области и всей страны. В 1990-х многие предприятия разорились, сотни людей теряли работу и уходили в алкоголизм, процветала преступность и коррупция. Сейчас продолжает действовать угольный разрез, другой важный источник рабочих мест — железная дорога: Тулун — важный перевалочный пункт по пути из Иркутска в Красноярск. Этого, конечно, не хватает — в поисках лучшей жизни многие ездят на вахты на север или просто уезжают из Тулуна насовсем. Оперативники вспоминают, что, когда они приехали в город, больше всего им запомнилось то, как центральная площадь Тулуна выглядит в родительский день — когда она превращается в рынок искусственных цветов и венков и «становится похожа на огромное кладбище».

В 2019 году город попал в федеральные новости — тем летом Ия, выйдя из берегов, прорвала дамбу и почти целиком затопила Тулун: 25 человек погибли, тысячи пострадали и потеряли жилье и машины, некоторые улицы смыло полностью, и в низинной части города теперь почти никто не живет. Остальные районы более-менее восстановились после наводнения уже спустя несколько месяцев — о катастрофе напоминают только участки земли, покрытые обломками и грязью, да отремонтированная к визиту Владимира Путина центральная дорога.

При знакомстве с материалами дела «тулунского маньяка» у Артема Дубынина с коллегами случилось дежавю: как и в случае с Попковым, налицо было большое количество схожих преступлений, которые до последнего не хотели объединять в одно дело. «Опять плохо регистрировали дела, опять происходило замалчивание большей части преступлений. Опять чтобы статистику не портить, — возмущается Виктор Маслаков, который тоже вошел в состав группы. — Не поймать насильника, который совершил столько преступлений, в таком маленьком городе, где все друг друга знают, — это просто разгильдяйство. Они должны были весь город перевернуть и на уши поставить».

О том, что в городе орудует серийный маньяк-насильник, тулунские милиционеры знали уже в 2008 году. Один из оперативников обратил внимание на схожие черты у десятка нераскрытых дел: крепкий мужчина среднего роста с растительностью на лице в ночное или утреннее время — чаще всего в районе железнодорожного вокзала — нападал с ножом на девушек и женщин, а потом насиловал их на стройках, пустырях или в общественных туалетах. Все эти дела лежали нераскрытыми, и специально по ним никто не работал.

В 2014 году в Тулун приехала сотрудница Иркутского следственного управления. Она проанализировала нераскрытые преступления прошлых лет, выявила 12 изнасилований со схожим почерком и доложила об этом своему руководству, но и тогда объединять их в одно дело никто не стал. Не сообщили о нем и «маньячной группе», которая продолжала работать в Ангарске.

Впрочем, кое-чего иркутская следователь все-таки добилась. По ее распоряжению полицейские начали брать образцы слюны у сидевших в СИЗО и просто подозрительных лиц — и направлять их на экспертизу, чтобы сличить с генетическим материалом преступника, который обнаружили на телах жертв. Кроме того, к тому моменту в Тулуне уже составили фоторобот преступника — студенты художественного колледжа нарисовали настолько точный портрет насильника, что пострадавшие, увидев его, думали, что это фотография.

Вплотную заняться маньяком у местных оперативников времени так и не хватало — нужно было раскрывать другие тяжкие преступления, которые совершались в городе. «Обычному оперу не хватает времени, даже чтобы просто прочитать все нераскрытые дела, не говоря уже о том, чтобы по ним работать, — объясняет один из моих собеседников. — Без личной заинтересованности этого маньяка до сих пор ловили бы. Если работать формально, по закону, вообще никакое преступление не раскроешь». Без создания специальной следственной группы поймать серийного преступника было невозможно — нужны были люди, которые бы тратили все свое время на анализ информации по серии, а сотрудники местного ОВД зачастую были вынуждены заниматься этим по собственной инициативе, в нерабочее время. Начальники тулунской полиции понимали, что в городе действует особо опасный преступник, но инициатива тормозилась на областном уровне. «Руководству главка надо было тогда не в прятки играть, а признаться Москве, что существует такая проблема, что надо создавать группу и целенаправленно заниматься этим делом, — объясняет мой источник. — А они все боялись от Москвы по шапке получить, поэтому и хотели эту проблему просто замолчать».

Когда с подачи московского начальства «серию» наконец признали, все эпизоды объединили в одно производство и создали следственно-оперативную группу — ее возглавил Евгений Карчевский, который сразу попросил себе в подчиненные сотрудников «маньячной группы» из Ангарска. В итоге «в поле» в Тулуне работало семь человек — два следователя, четыре оперативника и два водителя; сам Карчевский контролировал ход расследования из областного центра.