Василий Христофоров - Советские спецслужбы открывают Восток

ВО ОГПУ отмечал массовое паломничество горцев, в особенности мусульманского духовенства, к Али Гаджи Акушинскому, имевшему связь с ангорским (турецким) правительством. Именно он в 1920–1921 гг. обращался к Ангоре (Анкаре) от имени «глав» правительства Северного Кавказа с просьбой о присоединении Дагестана к Турции. Восточный отдел считал Акушинского лидером «панисламистского» движения в Дагестане и подчеркивал, что «установлено существование и работа ряда ячеек панисламистской организации, в которые входило преимущественно мусульманское духовенство, настроенное резко против советской власти. Резиденция панисламистской организации находилась в Темирханшуре, таковые имелись и в Самурском, Андийском и других округах Дагестана» [277] Там же. Л. 252. .

По данным ОГПУ, Гоцинский и Каим-хаджи вели переговоры с турецкими агентами и русским генералом Рогожиным о сформировании частей и о прибытии некоторых из них [278] Там же. Л. 252–253. .

Как говорилось в обзоре 1923 г., «Турция оказывает широкую помощь военными инструкторами и агитаторами. Рельеф местности дает возможность проводить любую организационную работу, не опасаясь не только активного вмешательства советской власти, но даже глубокого наблюдения с ее стороны» [279] Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 657. Л. 8. .

Вывод наблюдателей был неутешительным: «…мы стоим перед фактом наличия огромной организации буржуазии, дворянства и духовенства всего Северного Кавказа и обладающую многими тысячами уже сорганизованных, хорошо законспирированных и прекрасно вооруженных (не только винтовками, но и пулеметами и артиллерией) бойцов в виде шариатских полков. Существуют они на средства, собираемые путем самообложения (деньгами, натурой), а также всемерной поддержкой Турции. Это контрреволюционное объединение носит двоякий характер: панисламистский и националистический» [280] ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 657. Л. 9. .

Мусульманское образование

Непрекращавшееся антисоветское движение во второй половине 1920-х годов все больше принимало религиозные формы. Особую активность в этой области проявляли шейхи Али Гаджи Акушинский и Магомед Али Аджи, стремившиеся для укрепления религии среди населения организовывать и поддерживать широкую сеть шариатских школ. В Хасавюртинском округе пользовался большим авторитетом и успешно вербовал среди населения мюридов (по непроверенным сведениям, их число доходило до трех тысяч человек) Магомед Али Аджи, сторонник Гоцинского.

В июле 1924 г. ИНФО ОГПУ отмечал развитие деятельности мусульманских духовных школ, число которых на Северном Кавказе достигало 2000, в то же время здесь насчитывалось лишь 220 плохо оборудованных советских школ. В сельских общинах, в примечетских школах обучалось не менее 40 тысяч учащихся [281] «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922–1934). М._ 2001. Т. 2. 1924. С. 157. .

С 5 по 7 августа 1925 г. в Адыгейско-Черкесской автономной области прошел съезд мусульманского духовенства, в работе которого участвовало 124 человека. На съезде обсуждались вопросы о создании своего духовного управления и методов преподавания в предполагаемой к открытию духовной школы медресе, а осенью, по следам мероприятия, начался сбор пожертвований на постройку медресе [282] Там же. М., 2002. Т. 3. 1925. Ч. 1. Л. 638. .

Особенно негативно расценивалось то, что борьба мусульманского духовенства за расширение сети религиозных школ обычно сопровождалась агитацией против советских школ. Местами эта агитация имела успех, приводя как к сокращению числа учащихся в советских школах и переходу их в религиозные, так и открытию новых медресе (Дагестан, Чечня, Ингушетия, Карачай, Черкесия, Кабарда), велся сбор средств с населения на религиозные нужды и содержание духовенства (Чечня, Черкесия, Кабарда) [283] «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922–1934). М._ 2003. Т. 5. 1927. С. 328, 437–438, 576, 683. .

В заключении можно отметить, что сопротивление новому режиму приобретало разнообразные формы и получало различные политические ярлыки: от «политического бандитизма» до «восточной националистической контрреволюции» и «панисламистских» устремлений национальнорелигиозных лидеров.

Общественно-политическая консолидация населения под лозунгами сохранения религии и установления шариата, возрождения имамата, «шариатской монархии» оценивалась работниками спецслужб как «панисламистская деятельность». Однако, что именно подразумевалось под «панисламизмом», доподлинно не знал никто. У сотрудников ОГПУ не было ясности в понимании целей, которые якобы ставили перед собой местные «панисламисты»: было ли это возрождение имамата, «шариатской монархии» или организация некоей «Северокавказской мусульманской республики»?

На основании рассмотренных нами документов можно сделать вывод о том, что под «панисламизмом» в Чечне и на Северном Кавказе вообще ОГПУ понимало «религиозную воинственность», поддерживаемую духовными лидерами чеченского, дагестанского народов, и активизацию идейнопропагандистских и военно-организационных связей элиты с Турцией.

Особое внимание спецслужб к фактору внешнего влияния на ситуацию на Северном Кавказе говорит, кроме прочего, о том, что Москва считала региональных лидеров не способными самостоятельно решать вопросы государствообразующего характера.

Наконец, религиозная оболочка была одним из тактически возможных инструментов сопротивления новациям Советской власти. После массового разоружения населения Чечни идеологические «сражения» разворачивались за партами советских школ и медресе.

В настоящем разделе, подготовленном на основе документов Центрального архива ФСБ России (специальные «обзоры положений на восточных окраинах и в сопредельных с ними странах», информационные сводки и аналитические записки по Северному Кавказу, авторство которых принадлежит работникам Восточного отдела ОГПУ, а также «обзоры политического состояния СССР», которые готовились ежемесячно в Информационном отделе ГПУ-ОГПУ СССР в 1922–1929 годы), мы проанализируем, каким образом в аналитических документах центральных органов контрразведки освещалось социально-экономическое и политическое положение в Грозном в 1920-е годы. Помимо оригинальных фактов и оценок, содержащихся в предлагаемых источниках, изучение данного комплекса неизвестных и опубликованных архивных документов проливает свет на деятельность российских спецслужб в этом регионе на новом историческом этапе.