Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

– В заключение вернёмся к «Литературной газете». Как она переживает кризис?

– Как и вся страна – нелегко. Но кажется, что самый крутой и опасный поворот мы прошли. Во всяком случае, хочется в это верить.

– Почему вы перешли на новый, небольшой формат?

– Здесь есть несколько причин. Во-первых, это дань традиции – такой формат был у первых номеров «Литературной газеты», которые редактировали Дельвиг и Пушкин. Во-вторых, это удобнее для читателей. Скажем, газету можно раскрыть в часы «пик» в переполненном транспорте… Ну и ещё, конечно, чуть-чуть на бумаге экономим… Внешний вид, безусловно, важен, но главное в газете – это содержание. Об этом мы говорим на каждой редакционной «летучке». И, как водится, готовим «гвоздь» номера. А лучше сразу несколько. Недавно за такой гвоздь – острый материал об открытии в Екатеринбурге «Ельцин-центра» – меня едва не сняли с работы… Материал назывался «Мумификация позора». Дальше рассказывать?

– Не надо! Спасибо за беседу…

– Юрий Михайлович, знаете, что интересно: никто из богатых отцов, чьи дети засветились в скандалах, ни разу не выступил с заявлением, мол, «я этого мерзавца выпорю, посажу на хлеб и воду». Никто не сказал, положив руку на сердце: «Мне за моего ребёнка стыдно!» Почему?

– Наверное, потому, что им не стыдно. В душе они считают: мальчик поозорничал, он имеет право, он сын, он наследник миллионов(ардов). Такая семейно-бытовая мораль, что ж вы хотите! Мне трудно себе представить барина, который винится перед своими крепостными за то, что, проносясь на рысаках, его отпрыск зашиб зазевавшегося мужика. К нам, увы, вернулась та самая классовая спесь и безответственность, с которыми боролась вся наша литература, вся наша передовая мораль, да, кстати, и Советская власть. В те времена карьера выдвиженца, замеченного в барственном отношении к простым людям, очень быстро заканчивалась. Появилось ещё при Ленине даже особое слово-приговор – «комчванство». За комчванство могли снять с поста, исключить из партии. Не помню, чтобы теперь у нас кого-то хотя бы слегка пожурили за «капчванство». При прочих недостатках тогдашние руководители старались быть демократичными и достаточно скромными в быту. Если вы увидите уцелевшие цековские дачи, то очень удивитесь: как всё непритязательно. У дельца, содержащего три палатки у Курского вокзала, фазенда куда как круче. Дача Сталина, первого лица в государстве, не идёт ни в какое сравнение с поместьем какого-нибудь акционера того же «Лукойла».

Как справедливо утверждал Остап Бендер, крупнейшие состояния часто созданы преступным путём. В 1990-е богател тот, кто переступал через мораль и нарушал закон: махинации с ваучерами, жульнические залоговые аукционы, распил бюджета, рейдерские захваты, откаты, заносы, торговля государственными интересами, губернаторскими постами и депутатскими мандатами… Они полагают, мы все это забыли и считаем их богачество естественным и заслуженным? Как бы не так!

– А почему они смотрят на других, как на быдло? Здесь вспоминается Полонский с его фразой: «У кого нет миллиарда, тот идёт на …»

– А потому что им никто не говорит, что они воры, хотя все это знают. И сами они прекрасно понимают: нельзя за символическую сумму или наволочку грязных ваучеров купить промышленный комплекс, который страна строила две пятилетки, а потом его обанкротить, выгнав рабочих и открыв отечественный рынок западным фирмам. Если бы, задарма получив народную собственность, они её преумножали, так нет, наоборот: транжирят, свинячат, а потом, как дети к няньке, бегут к президенту за казённой помощью: «Спасите – кризис!» Взрослые они только когда за наши деньги дворцы в Ницце покупают и проституток стадами в Куршавель катают.

Схватка за собственность в лихие девяностые была изначально аморальна и беззаконна, отсюда горы трупов и кладбищенские кварталы, где лежат жертвы первичного накопления. Почему богатые нас считают «лохами», «быдлом»? Тех, кто смиряется с несправедливостью, всегда сначала унижают, презирают, а потом очень удивляются, как в революцию 1905-го, когда только в Московской губернии сожгли чуть не половину помещичьих усадеб. Что же касается Полонского, то теперь, на нарах, думаю, он уже не так уверен во всемогуществе миллионов. Однако недавний скандал на Дальнем Востоке с невыплатой денег работникам комбината показал, что «капчванство» у «хозяев жизни» неистребимо. Они могут жертвовать на храмы и синагоги, соблюдать посты и при этом морить рабочих голодом. В том случае вмешался Путин. А если б не вмешался?

Почему-то считается, что происхождение состояния не имеет значения. Имеет! У меня в пьесе «Хомо Эректус» есть фраза, которую неизменно зрители встречают аплодисментами: «Украсть не стыдно, а спросить, откуда столько денег, неприлично!» В нашей, русской, православной и старообрядческой традиции большие деньги всегда воспринимались как тяжкая ноша. Не случайно была развита благотворительность. Кому жертвуют нынешние нувориши? Я не знаю. Впрочем, про одну щедрость помню: купленные яйца Фаберже нувориш Вексельберг щедро показал соотечественникам. За деньги. Не подарил, заметьте, как это сделал Третьяков со своей галереей, а лишь показал. Видимо, благотворительность в принципе чужда людям, нечестно получившим свои капиталы. Какое благо может творить человек, если разбогател, кого-то обобрав или нанеся урон казне? И мне трудно вообразить, что дети такого нувориша смотрят на мир иначе. В семье трамвайного вора фасон одежды оценивают с очки зрения доступности карманов.

Помню, у Чубайса, Коха, Гайдара, Ясина и других «реформаторов» часто проскакивала мысль: не важно, как заработаны начальные капиталы, пусть криминально (а иначе их добыть нельзя), зато во втором, третьем поколении на свет явятся цивилизованные предприниматели. Как в Британии. Но там ради промышленной революции обрекли на нищету и полурабский труд полстраны. К тому же было это несколько веков назад. А население колоний они вообще людьми не считали. Удивительно, но под проклятья в адрес суровой сталинской индустриализации, нам в 1990-е подсунули самый жестокий и архаичный путь к рынку. Эту модель с помощью СМИ буквально навязали обществу, до того 70 лет жившему в условиях пусть скудной и относительной, но всё-таки социальной справедливости. Знаете, если и ставить памятник Егору Гайдару, как иногда предлагают, то в виде резиновой куклы, которой может дать между глаз при желании любой прохожий. А дубинку надо повесить рядом на веревочке.

Со временем нам стало очевидно: как заработаны деньги – это очень и очень важно! Если бы солитёр обладал сознанием, он едва ли переживал за тот организм, из которого высасывает соки. Российский капитал зачастую просто паразитирует на нашем Отечестве. Будучи хозяевами российских заводов, газет, пароходов, многие нувориши давно живут с чадами и домочадцами за рубежом. Что им наше благосостояние? У них из окон Темза или Потомак видны. Иной раз, чтобы докопаться, кому принадлежит тот или иной аэропорт, приходится вести такие расследования, что сам Шерлок Холмс не выдержал бы и разбил свою скрипку о голову Ватсона. Я иногда иду в Кремле на заседание президентского совета мимо Царь-пушки и думаю: вдруг и её уже купили, а собственник живёт на Сейшелах? Разве это нормально?