Юрий Поляков - В зоне риска. Интервью 2014-2020

Но и те нувориши, что живут в России, часто относятся к нашей стране, как к колонии, а к согражданам – как к расово чуждым аборигенам. И вы хотите, чтобы юные мажоры и лоботрясы, наследники нечестных капиталов, переводили старушек через дорогу, а не устраивали на зебре жуткие ралли? Накажут? Кто? Они же с младых когтей знают, что суд – это место, где ты можешь купить себе столько закона, на сколько у тебя хватит денег. Почему они должны иначе относиться к народу, терпящему такую социальную несправедливость? Им же не объяснили, что стать богаче – не значит стать лучше. Что хирург, приезжающий в клинику на «бентли», как правило, плохо управляется со скальпелем. Есть, знаете ли, такая странная закономерность. Деньги забирают человека целиком, на профессиональный, духовный рост ресурса не остаётся. Особенно это заметно, когда олигархи начинают сочинять стихи.

Увы, прогнозы, мол, через поколение дети диких капиталистов станут новыми Морозовыми и Мамонтовыми, не оправдываются. Лично меня больше всего задевает откровенный антипатриотизм российского капитала. Всё остальное – производное. Мой знакомый виноторговец запил с горя, когда воротили Крым: у него просели продажи бордо. Если человек – патриот, он никогда не позволит своему отпрыску вытворять то, с чем мы сталкиваемся. А если позволяет, значит, жить в «этой стране» такие люди не собираются.

– А если вернуться к семейным ценностям… Очень много было разводов у олигархов, когда они реально после 20-30 лет брака обирали до нитки бывшую жену, отобрав у неё буквально всё. Мне очень запомнилось интервью одного такого товарища: «У нас, как на колбасном заводе, здесь жри сколько хочешь, а выходишь – ничего не получишь».

– А что вы хотите? Если для человека главное – деньги, то всех людей, включая жён и подруг, он рассматривает с точки зрения вложения средств и извлечения прибыли. Для таких семья не малая церковь, а надомный релакс-клуб, иногда с элементами дорогого борделя. Если семейный персонал не справляется с постельно-детородно-представительскими обязанностями, можно уволить без выходного пособия, а нанять кого-то помоложе и потрепетнее. Благо выросло целое поколение юных особ, нацеленных на рынок дорогих матримониальных услуг. Осуществив в 1990-е годы вместо десоветизации – десовестизацию, мы забыли, что этим самым возвращаем в общество хорошо известные по литературной классике дикие нравы капитализма. Но диких сограждан, даже очень богатых, надо воспитывать, даже дрессировать с помощью общественного мнения и закона. Есть и другой путь – революция. Но до этого лучше не доводить. Всем не убежать – самолётов не хватит.

Он – один из самых читаемых писателей России, за экранизацией романов которого стоят в очередь режиссёры, а отечественные и зарубежные театры соревнуются в постановках его пьес. Популярность Юрий Поляков обрёл в середине 80-х с выходом повестей «ЧП районного масштаба» и «Сто дней до приказа».

Встреча читателей и журналистов со знаменитым писателем, драматургом, главой «Литературной газеты» прошла в пресс-центре «Парламентской газеты». Говорили о культуре, литературе, политике и их месте в жизни человека.

– Юрий Михайлович, Год литературы можно считать состоявшимся?

– Он мог бы пройти лучше, если бы не три главных недостатка. Первый: основные мероприятия года литературы были сосредоточены не вокруг писателей, а вокруг книгоиздателей. Второй: 2015-й не стал годом развития сети книжных магазинов, наоборот, в одной только Москве в 2015 году их закрылось почти сорок. И третий: не уделили должного внимания национальным литературам России. Между тем, в стране издаются книги более чем на 50 языках, а в МХТ имени Чехова на открытии Года литературы не прозвучало ни одного имени национального писателя, не было прочитано ни одной строчки. Это что, вызов нашей многонациональной державе?

Уверен, Год литературы должен был стать годом возвращения литературы на телевидение. Так как наш образ жизни, к сожалению, во многом зависит именно от ТВ. То, что есть «в ящике» – есть в жизни, и наоборот. Да, устроили массовое чтение «Войны и мира». Это прекрасно, хотя на месте советника президента по культуре Владимира Толстого я бы предложил прочесть в эфире «Бесов» Достоевского. И скромнее, и короче, и актуальнее. А вот о современной литературе телевизионщики вообще забыли, будто её и нет вовсе.

– Тем не менее страна плавно перешла к Году кино, неотделимому от литературы.

– Конечно. Потому что без хорошей литературы и хорошего сценария невозможно снять достойный фильм. Евгений Габрилович, учивший меня писать для экрана, говорил: сценарий – это полноценный жанр литературы, это просто пьеса для кино. И если нет хорошей прозы, то и хороших сценариев не будет, что сразу же отразится на уровне фильмов. Режиссёры сегодня мучаются. В неутомимом поиске те же Говорухин, Меньшов, Шахназаров – ищут жемчужину и не находят.

– Где хорошие современные пьесы?

– Пьес уровня Зорина, Арбузова, Розова, Володина, Вампилова просто нет, потому что в последние десятилетия стимулировалось только одно направление в театре – экспериментально-эпатажное. Оно нужно, но оно не может быть доминирующим, так как уровень в культуре определяют не крайности, а мейнстрим, направление, которое в той или иной степени принимают в итоге все.

– Ваша последняя пьеса «Чемоданчик» как раз в мейнстриме и оказалась.

– Потому что я не ломаю традиции, а развиваю их. Это жёсткая политическая комедия – редкий нынче жанр. Поставил её народный артист Ширвиндт. У нас в искусстве очень мало политики. Думаю, это неправильно. Сюжет такой: у президента России украли ядерный чемоданчик, и сделал это офицер, который его носил – комедия, не трагедия. Заканчивается история тем, что президент приходит за этим чемоданчиком домой к офицеру. В декабре, когда Владимир Путин в Кремле вручал мне награду, я пригласил его на «Чемоданчик» в Московский театр сатиры. Как мне показалось, Владимир Владимирович заинтересовался.

– Трудно быть писателем в современной России?

– В жизни выигрывает тот, кто угадал свою профессию. У меня сложилось именно так. Если вы себя ощущаете литератором и одновременно готовы работать журналистом, редактором, делать переводы, или, может быть, стать книгоиздателем, то нормальная жизнь и возможность содержать семью вам обеспечены. Но если вы замыслили себя лишь поэтом и кавалером – будет трудно.

– Скажите, почему на слуху одни и те же фамилии современных российских авторов?

– К несчастью, литературный процесс находится под контролем Роспечати. Ею руководят люди, не скрывающие, что они либералы образца 1991 года, снисходительно относящиеся к традиционному направлению, а к патриотическому и русскому – с серьёзным предубеждением. По этой субъективной причине в тени оказалось целое направление: замечательные писатели: Владимир Личутин, Михаил Тарковский, Вера Галактионова, Сергей Алексеев, при том, что книги последнего, например, продаются не хуже, чем детективы того же Бориса Акунина. Так сложилось в окололитертурном пространстве, что если писатель откровенно говорит о своих патриотических взглядах, он попадает в стоп-лист мероприятий, которые проводит Роспечать. А уж в лонг- или шорт-листы премии «Большая книга» он вообще не попадёт. За этим строго следят. Я неоднократно говорил, что мы увидим замечательных писателей, если в этом сегменте государство изменит политику. Но она не меняется двадцать лет. Не изменилась, конечно, и в Год литературы. Достаточно вспомнить имена, звучавшие на открытии и закрытии Года литературы.