Георгий Алексеев - Разведке сродни

— Расскажу о поступке другого человека, — продолжал Федор Наливайко. — Это сборщик металлоконструкций Евгений Блохин. Он не так давно женился, но пока живет в общежитии. Крайне нужна молодоженам хотя бы комната. И вот подошла его очередь. Но он узнал, что к его товарищу приехали старики-родители, а живет тот с женой и маленьким ребенком в сырой холодной квартире. Евгений пришел в завком и сказал: «Отдайте мою квартиру этому товарищу, я еще могу потерпеть».

Наливайко помолчал, пережидая реакцию на свой рассказ, и подвел итог:

— Вот и поразмыслим, кто из них двоих, Петр Рябков или Евгений Блохин, умеют жить, ощущают счастье, полноту жизни. Ведь оба остались пока без квартиры, только по разным причинам и мотивам: один — потому что обманывал людей, другой — из благородства.

Голос. — А если Рябков не способен на такой поступок, как Блохин? Что ж, теперь за это наказывать?

— А по-вашему, лучше поощрять обман, подхалимаж?!

— Надо воспитывать таких, как Рябков…

Слово берет инженер Гипромеза Геннадий Бугаев:

— Таких благородных людей, как Блохин, у нас немало. Правда, не все их замечают, потому что они скромны, не афишируют себя. Но тут есть один «секрет»: если хочешь увидеть их, будь сам таким же бескорыстным. Только хотелось бы предостеречь от одной ложной позиции, на которую встают иные: никому не нужна этакая показная благотворительность. Я хочу поговорить о поступке бригадиров, которые отказались от десятипроцентной надбавки к заработку…

Голоса. — Пижонство!

— Неправда! Они поступили по-коммунистически!

Бугаев. — Это они сделали зря и несвоевременно. У нас принцип распределения по труду. Эти люди были захвачены почином Валентины Гагановой, которая перешла из передовой бригады в отстающую. Но она хотела, чтобы было больше людей, работающих хорошо. А товарищи исходили из «принципа»: знай наших, даем экономию! Но кому нужна такая экономия, которая зовет людей отказываться от заработанных благ?

Голоса. — Неправильно рассуждаете!

— Чего там «неправильно»! Покрасоваться решили…

Гул в «зеленом театре» перекатывался из конца в конец. Люди спорили между собой, что-то выкрикивали, доказывали. Уже были заполнены проходы, кое-кто впереди пристроился на корточках.

Наконец, стоявший уже минуты три на трибуне экономист завода «Красный металлист» Николай Ковшов получил возможность говорить:

— Перед дискуссией по радио передали мнение одного молодого специалиста: «Трудно быть честным человеком, имея низкий заработок…» Это что он, серьезно? — И, перекрывая реакцию возмущения, предложил: — Интересно бы послушать аргументы этого человека. Или он постесняется откровенно выступить перед молодежной аудиторией?

Надо сказать, в спор с этим молодым специалистом мы с Десятериком вступили еще до диспута, в общежитии. Правда, мы не очень надеялись, что он придет да еще осмелится публично защищать свой «философский» постулат. Однако пришел и, поднявшись с одной из скамеек, сказал без тени смущения:

— Я это и перед всеми могу повторить.

Голос. — Кто вы такой? Откуда?

Молодой специалист. — С машиностроительного завода, из проектного отдела.

Голос. — Может, фамилию назовете?

Молодой специалист. — Какое это имеет значение? Не в фамилии суть. Уверен, многие думают точно так же, как и я, но молчат — боятся, чтобы их не обозвали «хапугами».

Голоса. — Это клевета на всех!

— По себе судишь, по своим шкурным интересам!

Молодой специалист. — Вот-вот! Чуть что — ярлык навешаем: «шкурные интересы»! А мне, чтобы чувствовать себя счастливым, очень много надо: хорошую квартиру, телевизор, холодильник, авто, дачу. Зарплата не позволяет, значит, надо на стороне искать приварок.

Голос. — Вы хотите получить сразу то, что не заработали!

Успокоив аудиторию, Десятерик предлагает Ковшову продолжить выступление.

— Ваше возмущение говорит само за себя. Вспомните каждый свою школьную уборщицу-сторожиху. Она всю жизнь трудится за невысокую плату. Но можете ли вы назвать такую «тетю Глашу» или «тетю Машу», которая оказалась бы нечестной, что-нибудь утащила со школьной вешалки? Если у тебя нет обыкновенной совести, высокий оклад не поможет ей появиться. И, наоборот, человек кристальной честности никогда не продаст свою совесть, какую бы плату ему не предлагали.

— Разрешите мне только реплику, всего одну минуту! — потянула руку Людмила Сахнова. — Со мной в институте работает моя подруга Даша Крыленко. Однажды ей предложили начислить премию за какую-то работу, в которой она не принимала участия. Крыленко с возмущением отказалась. И хотя лишилась легких денег, того самого «приварка», которого ищет молодой специалист, но гордилась тем, что не пошла на сделку с совестью, и ей не стыдно глядеть людям в глаза. Пользоваться незаработанным могут только те, у кого не развито чувство достоинства!

Голос. — Видимо, из этого исходили и бригадиры с радиозавода…

На сцену поднялся бригадир монтажников радиозавода Эдуард Шурко. Оглядев собравшихся и, заметно волнуясь, сказал притихшей аудитории:

— Даже и не знаю, то ли говорить о нашей инициативе, то ли оправдываться за то, что натворили. Только смею вас заверить, что ни на какую славу не рассчитывали. Да и думка эта появилась не сразу. Все рабочие, — в нашей бригаде их двадцать пять человек, — специалисты высокого класса, никого погонять не надо. О прогулах или других нарушениях давно забыли. Вот я и подумал: а за что мне получать бригадирскую надбавку? Есть же у нас нештатные инструкторы райкома комсомола и ректоры университетов культуры без профессорского оклада, инструкторы спорта и народные дружинники. Почему бы не быть и нештатным бригадиром? Когда я отказался от надбавки, ко мне подошли ребята и говорят: «Раз ты стал руководить бригадой на общественных началах, мы все готовы выполнять бригадирские обязанности». Так у нас и появился коллективный метод руководства. Раньше, когда мне приходилось отлучаться надолго из цеха, думал, кого оставить вместо себя? Теперь я спокоен: у меня двадцать четыре заместителя — вся бригада!

«Театр» взорвался бурными аплодисментами.

— А насчет заработка, так пусть не беспокоятся. Я не только не потерял, но и выиграл. Бригада стала работать так, словно рядом еще одна такая же появилась. Ну, соответственно, премии стали чаще получать. Но главное, люди на глазах меняются — хозяевами становятся, а не просто работниками.

Возможно, не все участники дискуссии вынесли для себя определенное решение: своевременно ли поступили бригадиры? Не попытка ли это перепрыгнуть через определенные ступени в нашем развитии? И все же явное большинство было на стороне Эдуарда Шурко и его коллег-бригадиров. Людям всегда больше по душе бескорыстие тех, кто свои мысли и поступки настроил на служение общественным идеалам. И еще одно важное обстоятельство не ускользнуло от внимания молодежи: шаг, на который пошли бригадиры с радиозавода, развивал и укреплял принципы общественного самоуправления («Мы все готовы выполнять бригадирские обязанности…»).