Александр Солженицын - Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни

Войдя в двуоконный уютный буфет, мы заняли любимый мною столик. Он располагался у входа справа и давал возможность наблюдать за присутствующими. Пока гость изучал меню и советовался со мною, я обратил внимание на вошедшего молодого человека, который переглянулся с моим коллегой, цепко окинул меня взглядом и неспешно направился к буфетной стойке. Невольно подумалось: «они знакомы». Заказывая ужин, новый посетитель время от времени смотрел в нашу сторону. Напряжённость во мне росла. Какая-то смутная тревога не давала покоя. Ниже среднего роста, плотный, с короткой стрижкой тёмных волос, незнакомец был, судя по одежде и поведению, из «семёрки» – службы наружного наблюдения. Согласно инструкции, им запрещалось входить в прямой контакт с оперативником, за исключением руководителя, который одновременно выполнял функции офицера связи.

Такой предположительный вывод несколько успокоил меня, и я стал заниматься гостем. Подошла уборщица, которая одновременно выполняла обязанности официантки, разумеется для «своих», знакомых посетителей. Заказали коньяк, салаты, мясное. Разговорились. После ничего не значащих фраз мой собеседник осторожно, достаточно непринуждённо стал интересоваться моей биографией: как долго работал в органах госбезопасности, где работал, на каких должностях? Особенно его заинтересовала моя служба в Литовской ССР, в частности применялись ли там специальные акции и какие?

Сытный ужин и армянский коньяк сделали своё дело. Гость откинулся на спинку стула, ослабил галстук, разоткровенничался. В органах госбезопасности недавно, рядовым оперативником не работал, руководящую должность получил, минуя все служебные вехи, бывший аппаратчик ЦК ВЛКСМ.

Я мгновенно понял, «кто и что» передо мной. В 60-е – 70-е годы, с приходом к руководству КГБ СССР Шелепина, а затем Семичастного, ключевые посты в органах КГБ, как в центре, так и на периферии, стали занимать бывшие комсомольские работники, получая высокие звания и оклады. Такое «омоложение», естественно, вызывало недобрую, затаённую реакцию у основного оперативного состава, которого таким образом лишали служебной перспективы. Из комсомола приходили люди разные: умные и глупые, порядочные и карьеристы, честные и лицемеры, трудяги и подхалимы. Но всех их объединяло одно качество – полное отсутствие профессионализма, который приобретается временем и огромной любовью к работе.

Этим же вечером, после ужина, московский гость попросил меня выехать с ним в Каменск, поинтересовавшись расстоянием до него. Он вызвал машину, связался с центром информации 7-го отдела Управления КГБ, представился и уточнил, где находится «объект», то есть Солженицын. Буквально через 20–30 минут чёрная с отливом «Волга» мчала нас по гладкой, освещённой фарами бетонке. В пути мне стало известно, что Солженицын со своим другом остановились на ночлег в сосновом бору севернее Каменска. Цель поездки – заменить московскую «семёрку» наружного наблюдения, сопровождающую «объект», «семёркой» Ростовского УКГБ, так как «объект» намерен посетить Ростов, Новочеркасск и, возможно, другие города области. Мне же предстоит оперативно проверить контакты и связи «объекта», выявленные «семёркой», и материалы отослать в Москву. Привожу дальнейший диалог:

Я: – Зачем вы ехали из Москвы по такому обычному делу? Ведь связи «объекта» по области давно установлены, информация своевременно поступила в центр.

Он: – Могут возникнуть новые связи, а вообще-то, я приехал с другой целью.

Я: – Как долго вы будете у нас?

Он: – Как только выполню задание – улечу.

Последние слова заставили меня насторожиться. Почему от меня скрывают его миссию? Не собираются ли меня каким-то образом подставить под удар? Я сразу вспомнил, как однажды мне поручили устроить сцену ревности американскому учёному, якобы агенту ЦРУ, а потом избить его, – от чего я категорически отказался. Но сейчас во мне заговорила профессиональная гордость. Зная, с кем имею дело, я принял решение выжидать, притаиться, не упуская из вида намерения и действия «шефа».

Вдали показались огни Каменска. Стороной миновали его. В нескольких километрах севернее города остановились на обочине, вышли из «Волги», часы показывали одиннадцать. Тёмная, островерхая стена соснового бора чётко вырисовывалась на фоне звёздного неба.

– Оставайся на месте, – сказал «шеф» и направился к бору.

Я внимательно следил за ним. Из-за деревьев навстречу ему вышел мужчина. Они о чём-то переговорили и разошлись. Подойдя ко мне, «шеф» тихо известил:

– Передача состоялась, московская «наружка» снята. Кстати, пойдём посмотрим, чем занимаются «объект» с приятелем. Перейдя шоссе, направились в глубину бора. С первых шагов стало ясно: мой попутчик совершенно не умеет ходить по ночному лесу. Я внутренне усмехнулся. Вскоре мы услышали ровные спокойные мужские голоса. Идти дальше было глупо и небезопасно – нас могли обнаружить. Жестами объяснил попутчику ситуацию, и мы вернулись к машине.

– Едем в Новочеркасск, там заночуем, – отчеканил «шеф» и нырнул в «Волгу».

Я последовал за ним.

В Новочеркасск приехали далеко за полночь. Несмотря на столь позднее время, начальник городского отдела КГБ находился, как говорится, при исполнении, – видимо, был предупреждён. В гостинице нас ждали два забронированных номера. Значит, «шеф» отделяется от меня. Каприз или необходимость? – подумал я. Но по прибытии в гостиницу он заявил, что мы поселимся в одном двухместном номере. Ещё одна загадка: для кого предназначена вторая бронь? Спрашивать, однако, не стал, – ответа всё равно не добьёшься.

Утром поступила информация о прибытии А. И. Солженицына и его приятеля в Новочеркасск. Наружное наблюдение держало их мёртвой хваткой. Мы находились в машине и по рации, с интервалом в пять – десять минут получали сведения о передвижении «объекта». Шла обыкновенная будничная работа. Наконец поступило сообщение о прибытии «объекта» с приятелем на площадь Ермака, где, оставив машину, они направились в собор. Там в это время проходило богослужение.

Наша «Волга» медленно двинулась к собору. Перед въездом на площадь, метров за двести, мы покинули машину. Хлопнув дверцей, «шеф» спросил, видел ли я «объекта»?

– Нет.

– Хочешь посмотреть?

– Конечно.

Собор встретил нас величавым торжественным молебном. Людей было не очень много. Сосредоточенные и просветлённые, они слушали пение, кто неподвижно, кто время от времени крестясь. Осторожно, с головными уборами в руке, мы передвигались между ними. Неожиданно «шеф» тронул меня локтем и едва заметным кивком указал в сторону одной из колонн. Я увидел стоящего на коленях пожилого человека с большим открытым лбом и подковообразной, рыжеватой бородой. Он в каком-то самозабвении клал поклоны, сопровождая их крестоналожением. Рядом с ним стоял худощавый, выше среднего роста, лет 55-ти мужчина. Но всё моё внимание было обращено на коленопреклонённого «объекта». Честно говоря, увиденная сцена шокировала меня напрочь. Никогда не поверил бы, расскажи мне кто-либо о подобном. Я всегда относился к верующим ровно и с пониманием, считая незыблемым право человека на вероисповедание. Зная довольно много, естественно заочно, об А. И. Солженицыне, прочитав его изданные и самиздатовские произведения, а также всю «литературу» о нём (включая информацию), я понимал, что перед нами огромная, неординарная личность. Но увиденное мной сейчас не вызвало понимания, сочувствия, наоборот, оно посеяло во мне растерянность, сомнения в предыдущих оценках.