Анатолий Аграновский - Рубеж надежности

В семье Григория Дмитриевича Буланова, бывшего председателя иваньковского колхоза «Большевик», свой спор. Он уже обо всем договорился, ему и землю отрезали в соседнем селе, осталось только избу перевезти, а сын ни в какую: «Тятя, не поеду с вами! Я здесь девять лет учился, здесь работаю, а вы меня отрывать?» И дочь в слезы: в городе, вишь, культуры больше… Хозяйка слушала мужнин рассказ и сама вздыхала: «Господи, хоть бы годок еще на старом корню. Молодым что? А мы успеем еще, наплатимся за казенное жилье». Тут пришел с работы зять, веселый, шумный парень: «Скорей бы! Надоело в развалюхе. Ничего, весной обещали снести».

А Сергей Мельников — тот самый, который «частицы гоняет», — сказал мне о своей матери, получившей двухкомнатную квартиру:

— Мать трудилась весь свой век. Теперь сидит, делать ей нечего. Чем жить?.. Мы говорим: «Отдохни, мать». А она не приучена. Безработно ей, скучно.

В последний мой приезд от деревни Иваньково осталось девять домов. Огородов, если не ошибаюсь, всего четыре. И три коровы. (К одной из них, по прозвищу «Доченька», хозяйка бегает с проспекта Мира, где она получила квартиру во втором этаже). Во всякую погоду подходил я к деревне, в памяти унес осенний денек. Висели низкие, серые облака, из них сеял тонкий, долгий дождь. Между каменными громадами жались черные, сиротливые, голые избы. «Сраму-то! — жаловались старухи. — Ровно бы на позор оставлены!»

А на улице Курчатова стоял огромный каменный домина, который горожане в шутку называют «Домом колхозника»: в нем уместилось полдеревни. Во всех окнах горел свет: кто-то там готовил уроки, кто-то читал, кто-то слушал музыку… Многоэтажное Иваньково!

КАК-ТО РАЗ вечером Михаил Григорьевич Мещеряков, член-корреспондент Академии наук СССР, работал в Дубне, в своем кабинете. Вбежала дочка: «Папа! Там большая птица!» Во дворе у самого дома бился раненый глухарь. После охотники объяснили, что глухарь, когда его подранят, обязательно летит на то место, где токовал в первый раз… Прилетела птица в глухомань, а там уже город. Одной глухариной жизни не прошло!

А рассказано это к тому, чтобы подчеркнуть: судьба деревни Иваньково — случай особый, редкостный. Истории было угодно дважды поставить ее на главных путях страны. Вначале Электрическая Россия пересекла деревню, затем — Россия Атомная. Не всюду увидишь такое. И все же я рискну поискать в судьбе иваньковцев черты, поучительные для всех.

Деды были крестьяне и сапожники. До затопления даже паровоза не видел ни один из них. На первую стройку они могли прийти разве что землекопами или грабарями. Отцы, работавшие на Большой Волге и на выросших здесь заводах, были уже токарями, железнодорожниками, крановщиками. Сыновья, когда началось строительство синхрофазотрона, были электриками, механиками, монтажниками. Внуки занялись наукой…

И хотя у каждого из них были, по-видимому, какие-то свои, сугубо личные планы, мечты, житейские расчеты, хотя никто не тянул их силком вчера — «в сапожники», сегодня — «в физики», тут действовал некий общий закон, которого они не хотели и не могли преступить. Как сказали бы в старину, судьба их была предопределена. Ту же иваньковскую «цепочку» от дедов к внукам мы можем протянуть совсем по-другому. В старом Иванькове была четырехклассная школа. Когда строилась ГЭС, ребята бегали уже в семилетку. В Дубне, само собой, оканчивают полную среднюю школу. А последние деревенские избы уступят место вузовским корпусам — филиалу Московского университета.

— Значит, так… — сказали мне в отделе кадров института. — Местных жителей у нас очень много. Вот братья Семеновы, все четверо, — в экспериментальных мастерских лаборатории ядерных проблем. Братьев Мельниковых вы найдете в лаборатории высоких энергий. Записали? Графов Николай — там же, фотографирует частицы. Студент-заочник. Графова Ирина — там же. Теперь Широковы: Анатолий и Николай — в лаборатории ядерных реакций, Василий и Иван — в лаборатории ядерных проблем. Записали? Еще один Широков, Василий Иванович, — на синхрофазотроне. Широкова Зоя Ивановна — в лаборатории теоретической физики. Записали?..

1961 год.

ПРИХОДЯТ студенты. Шумные, тихие, деловитые, рассеянные, робкие, самоуверенные — всякие. И вы пока не знаете их. Вам не угадать, что из кого выйдет. На первом курсе это единая масса.

И есть задача: всех их выучить, вывести в люди. (Ну, разумеется, кроме явного «брака» — неучей, лодырей, которые по недоразумению попали в вуз.) Это главная задача: подготовить тысячи специалистов.

Есть и вторая задача, тоже главная: выделить немногих из них, которые пойдут в науку. Найти эти таланты, уловить, воспитать… Как это делается?

Тут сразу необходимо уточнение: речь идет о людях, способных именно к этому роду деятельности. Потому что талантлив бывает и сталевар, и садовник, и столяр. А людей, лишенных всякого таланта, мало. Может быть, их нет вообще. Есть люди, не нашедшие себя. (Напомню: старорусское «талан» — это удача, доля, а слово «бесталанный» имеет и второй смысл — обездоленный.) Пошел человек в науку, стал бездумным исполнителем чужих затей, а в нем погиб, быть может, великий кулинар или кузнец, который блоху бы подковал… Я собираюсь говорить о поиске научных талантов.

Нет на свете бездарных народов. И зависит все от того, с каким размахом и старанием собирается урожай талантов, зреющих в народе. Широчайшее поле отбора — вот основа наших успехов.

Как же он осуществляется на практике, этот отбор? Всюду ли и всегда мы действуем безошибочно? Какова, так сказать, методика уловления талантов?

В КАЗАНСКОМ университете заметили странную закономерность: самые способные студенты-математики приходили из одной и той же школы. Приходили ежегодно, да не по одному, а по двое, по трое и оставались в аспирантуре, защищали диссертации. Я даже стал постепенно привыкать к тому, что повсюду, на всех кафедрах встречаю этих людей. Рассказывают мне об интересном алгебраисте Альберте Сульдине: он кандидат наук, доцент. «Местный?» — спрашиваю. «Да, окончил нашу вторую школу». Прихожу в вычислительный центр университета, его возглавляет доцент Раис Бухараев, — и он из этой школы. «Вы, случайно, не из второй?» — спрашиваю уже сам у доцента-физика Максута Зарипова. Он удивлен: «А вы откуда знаете?» Через день задаю тот же вопрос талантливому радиофизику Владимиру Сидорову, он улыбается в ответ: «Конечно, из второй!»

Случай?.. Один французский математик сказал: у случая бывают капризы, но не привычки. По-видимому, удивительная «привычка» 2-й казанской школы имеет объяснение.