Анатолий Аграновский - Рубеж надежности

Разумеется, учитель. Один умный учитель математики, и ничего больше. «Все мы вышли от Гусарской», — объяснили мне молодые доценты. Им повезло в жизни: их учила Галина Юлиановна Гусарская.

Она «странно» учила детей. Откровенно разбивала класс на три категории: эти — слабые, математиками не станут, эти — способные, могут при старании дорасти до отличников, а эти — талантливые, с них спрос особый. И она не таила своих оценок от ребят. «Слабым» говорила, что их талант лежит, видимо, где-то в другой области, и они будут великими филологами или ботаниками. «Но математику вы у меня знать будете!» — добавляла она. И они, бедняги, парились над задачками и не вылезали из троек, но когда разгневанные родители забирали их из «этой ужасной» школы, вдруг оказывались отличниками. «Способным» она давала задачи посложней. А «таланты» вовсе не решали школьных задач, им она закатывала контрольные, над которыми впору было бы задуматься студентам.

Весь класс был загружен до предела, все тянулись из последних сил. Потому что Гусарская была справедлива и спрашивала всех… по-разному: слабых — помягче, сильных — построже. От каждого по способностям — таков был принцип. И потому «таланты», которые запросто могли бы щелкать примеры из учебника, тоже изведали у нее пятибалльную систему во всей ее глубине.

Десять математиков и физиков-теоретиков, вышедших от Гусарской, работают сейчас в Казанском университете. Десять умных, интересных ученых…

Что ж, остановимся мысленно перед домиком старой учительницы на берегу Булака (она уже на пенсии), низко поклонимся ей, поблагодарим за святой ее труд.

И спросим себя вслед за тем: а как же остальные казанские школы? (Их в этом городе около сотни.). Видно, они-то упустили за тот же срок по десять талантливых математиков. Разве не так? Школы ведь все одинаковы, и мальчишки в них приходили такие же озорные, смешливые, любящие футбол и не подозревающие о заложенном в них «божьем даре».

Можно полагаться на мать-природу. Можно утешать себя знаменитой формулой: «Истинный талант сам пробьет себе дорогу». В школе у нас учатся все, самые способные приходят в вузы, остаются в науке, — происходит своего рода естественный отбор. Чего же еще?

А можно, оказывается, и по-другому. Можно помочь природе искусственным отбором. И тут уж непременно возникают такие понятия, как «направленное воспитание» и «роль среды».

Я присутствовал в университете на занятиях школьного математического кружка. Профессор Петров читал мальчишкам и девчонкам лекцию о теории относительности. Собралось около пятидесяти ребят. Побросали шубы на задних скамьях, достали тетрадки для записей, слушают. Слушают, как сказку.

Смотрю на них и думаю: неужто все им понятно? Два академических часа продолжается лекция. Извинившись перед слушателями, профессор закуривает. Нет ли вопросов у товарищей? Чубатый товарищ тянет по-школьному руку: у него вопрос. Вот по теории выходит, что при скорости света длина тела равна нулю. Значит, тела нет. Куда же, в таком случае, девается материя, если достигнет скорости света?

После Алексей Зиновьевич Петров признался мне, что он неточно рассчитал уровень аудитории. Слишком элементарно читал. А им, оказалось, формулы нужны. Экие заковыристые вопросы! Чтоб такое спрашивать, надо уже кое-что соображать. Это вопросы студентов третьего курса… Я начал было восторгаться способностями этих обыкновенных школьников, но профессор перебил меня:

— Зачем же обыкновенных? Это отборные, лучшие. Лучшие математики из ста казанских школ.

Отборные — суть в этом слове. Их отбирали — активно, умно, «с заранее обдуманным намерением». Когда здесь приметили 2-ю школу, заведующий кафедрой алгебры профессор Морозов просто-напросто отправился к Гусарской (кстати сказать, она сама у него училась). И стал частым гостем в школе, и сидел на экзаменах, там еще приглядываясь к своим будущим студентам.

Не и это не все. Университет признал свою позицию пассивной. Он целиком зависел от школ, от школьных учителей, а Гусарская, как-никак, была скорее исключением, чем правилом. Надо было перестроить работу. Не ждать, пока желающие явятся в университет (одного желания заняться наукой мало), а идти навстречу талантам. Профессора университета решили создать у себя своеобразный фонд одаренных физиков и математиков, или, как они говорили, «задел». И года два назад отправили в школы Казани, во все школы, своих доцентов, аспирантов, студентов-дипломников. В результате были отобраны по одному, по двое ребят из каждой школы. Их-то, этих отобранных, отборных, я и видел на лекции.

А иных не видел — они переросли школьный кружок. Аспирант Новоселов открыл в одной из школ редкостный талант. Талант звали Димой, он учился в седьмом классе и мечтал стать чемпионом по боксу. Кроме того, ему нравилась математика. Аспирант взял над талантом шефство. К девятому классу мальчик Дима закончил изучение римановой геометрии и тензорного анализа. Это «проходят» студенты пятого курса. Иными словами, девятиклассник освоил курс высшей математики в объеме университета. Впрочем, как мне сказали, секцию бокса он тоже посещал исправно.

НЕСКОЛЬКО недоуменных вопросов.

Почему именно математики и физики столь усердно занялись поисками талантов? Видимо, неважно у них обстоят дела… Нет, представьте. Дела идут хорошо.

Вот справка отдела кадров, которая весьма точно рисует жизнь двух факультетов — физико-математического и биологического. Средний возраст профессора у физиков — 51 год, у биологов — 62 года; доцента (соответственно) — 41 и 53 года; ассистента — 32 и 42 года. Физики на десять лет моложе. Биологам остается одно лишь слабое утешение: они, как заметил один из физиков, «почему-то дольше живут».

Мало способной молодежи и у химиков. Дают им сейчас шесть аспирантских мест (надо развивать большую химию), а они в растерянности: некого брать. Так мне и сказал академик Борис Александрович Арбузов: «Выбирать не из кого». Плохо растет молодежь и на географическом факультете, и на историко-филологическом… Казалось бы, они-то должны из кожи лезть, выискивая способных ребят. Но нет этого. Почему?

Говорят о преимущественном развитии физики и математики, о том, что в своем стремительном движении они обошли другие науки, что таков уж наш век… Все это верно. Биологи, географы, филологи не запустили еще своего «спутника». Но тем больше у них оснований задуматься о своем будущем.

Говорят, что физика и математика притягивают в наш век молодежь. Видимо, и это верно. Изменился самый облик математика. Сегодня это не оторванный от жизни чудак, не хилый книжник. Увлечение боксом мальчика Димы весьма характерно. Наиболее активные, способные, смелые ребята сами тянутся сегодня в стан «физиков» подобно тому, как мечтали некогда о географических открытиях, как шли два десятка лет назад в авиацию, а потом в чистую инженерию… Но какой вывод из этого должны сделать «лирики»? С тем большим рвением, упорством, страстью должны они выискивать и тянуть в свой стан талантливых людей.