Анджей Беловранин - Мир, поставленный на паузу. Страхи, надежды и реальность эпохи коронавируса [Страхи, надежды и реальность эпохи коронавируса] [litres]

Как говорит статистика, чем человек старше, тем выше вероятность, что у него болезнь будет протекать в тяжелой форме. Но это не значит, что 30-летние и тем более 40-летние покашляют и пойдут дальше. Иногда даже пациентов в возрасте 20–30 лет приходится класть на ИВЛ, чтобы поддержать их жизнь.

Относительно молодых людей, тяжело переносящих коронавирус, не так уж и мало. Особенно если сравнить их количество с количеством аппаратов ИВЛ, доступных в каждой больнице. Когда врачу приходится выбирать, положить на освободившийся аппарат молодого человека А., которому 35 лет, или симпатичного старичка Б., который уже разменял седьмой десяток… Ну вы понимаете.

Проходит часов сорок. А. пошел на поправку. В порядке живой очереди аппарат ИВЛ должен занять Б., правильно? Но за это время в интенсивную терапию попал водитель скорой помощи В., ему 45, и у него трое детей. И значит, Б., если он еще жив, снова придется уступить свое место…

Все происходящее ужасно и несправедливо. Это противоречит канонам человечности, выработанным нашей цивилизацией за последние столетия. Нельзя выбирать, кому жить, а кому умереть. Нельзя решать, чья жизнь ценна, а чьей можно пренебречь. И тем не менее сейчас это происходит каждый день.

Будет ли сегодняшний этический выбор врачей иметь долговременные последствия? Для каждого из них – безусловно, ведь результатом пандемии станут массовые случаи посттравматического стрессового расстройства среди медиков. Когда все закончится, кто-то потеряет сон, кто-то сопьется, а кто-то, чего доброго, покончит жизнь самоубийством.

Наверняка будут и другие, которые привыкнут к тому, что человек – это не больше чем биологический организм, а значит, неудача в сохранении жизни – не трагедия, а всего лишь брак на производстве.

Будет ли этот этический выбор иметь последствия для общества в целом? Решимся ли мы выработать четкие рекомендации, которые помогут врачам определить, кого оставлять в живых, а кого обречь на смерть?

По окончании Второй мировой войны цивилизованные люди запретили себе выяснять, чья жизнь ценнее. Потому что иначе “более ценные” могут позволить себе отнимать жизнь у “менее ценных” – сначала во имя великой цели, а потом и просто так, если им того захочется.

И это было правильное решение. Открывать этот ящик Пандоры заново, чтобы “с помощью науки” определить, чья жизнь ценнее, было бы большой ошибкой.

А значит, даже перед угрозой новой пандемии и новых ПТСР среди врачей мы вынуждены будем вновь оставить их с этими решениями один на один. И нравственный груз опять ляжет на плечи тех, кто и так больше всех пострадал на передовой борьбы с болезнью.

Экономический кризис – вроде перегоревшей лампочки. Ни одна лампочка не работает вечно. Она может продержаться год, два, даже десять лет. Но рано или поздно щелкаешь выключателем – и вдруг свет не загорается. И мы все знаем, что это неизбежно.

Но нынешний кризис, связанный с пандемией, отличается от прочих. Он не грянул неожиданно, посреди, казалось бы, ясного неба. Нет, он наступал медленно, но неотвратимо, как огромный грозовой фронт, затемняющий все небо.

Генсек ООН Антониу Гутерриш заявил: “COVID-19 – это величайшее испытание, с которым мы столкнулись с момента создания Организации Объединенных Наций”. То есть фактически после Второй мировой войны. Неслучайно и президент Франции называет борьбу против вируса нашей “Третьей мировой”.

Аналитики все чаще сравнивают кризис коронавируса именно с мировыми войнами, причем чаще – с Первой, которая стоила миллионов жизней, но при этом мгновенно ускорила технический прогресс. За четыре года, с 1914-го по 1918-й, человечество прыгнуло на несколько десятилетий вперед: толчок получили массовое конвейерное производство и индустриализация в неизбежной связи с развитием автомобильного транспорта и авиации.

Все эти изобретения уже существовали, но бизнес относился к ним осторожно. Присматривался, приглядывался и не спешил бросаться в объятия новшеств. Однако война заставила развивать прогрессивные направления, и когда боевые действия закончились, человечество уже жило в новой реальности.

Примерно то же самое происходит и сейчас во всех сферах жизни: пандемия ускорила развитие новых отраслей, которые создали Google, Amazon, Apple и остальные.

Однако не стоит забывать, что, прежде чем мы почувствуем реальную пользу от всех этих нововведений, нас ждут тяжелые времена. Наша “Третья мировая” только начинается.

Глобальный обвал фондового рынка отсчитывается с 20 февраля 2020 года, и с тех пор лучше не становится. Мы уже пережили новые “черный понедельник” и “черный четверг”, которые затмили собой финансовый ипотечный кризис 2007–2008 годов.

Серьезное улучшение, как считают эксперты, возможно будет, либо если большая часть стран остановит вирус карантинными мерами, либо после изобретения вакцины. При оптимистичном сценарии восстановление экономики возможно к концу 2020 года, при пессимистичном – к концу 2022-го. И оно будет сопровождаться глобальными, трудно прогнозируемыми изменениями. Которые мы все же попытаемся спрогнозировать.

считается одной из главных причин быстрого распространения коронавируса по планете. Действительно, мир в XXI веке стал очень маленьким и проницаемым. Люди путешествуют так быстро и так много, что любая болезнь с высокой контагиозностью просто обязана распространиться по всему шарику со скоростью 0,7 Маха.

У коронавируса есть два бонуса, давших ему дополнительные очки в этой игре: длительный инкубационный период, в течение которого человек понятия не имеет, что болен, а также возможность заражать окружающих, даже если у тебя самого нет никаких симптомов.

Помимо того, что глобализация здорово ускорила распространение коронавируса, она также стала причиной того, что многие страны не смогли адекватно с ним бороться. Закрытие границ в эпоху глобализации означает существенный удар по экономике, поэтому почти все страны тянули с опусканием железных жалюзи неприлично долго. Так вирус и проник ко всем нам.

Кроме того, почти каждая национальная экономика сегодня зависит от производств, находящихся за ее границами. А значит, каждая из стран импортирует хотя бы какие-то медицинские принадлежности. Впрочем, далеко не все страны будут готовы немедленно в этом признаться… Но вот пандемия грянула, границы закрыты, и закупиться в другой стране, как раньше, стало неожиданно почти невозможно.

Ну и, наконец, именно из-за глобализации коронавирус особенно сильно ударит по мировой экономике. Многие цепочки поставок сейчас нарушены, бизнесы гибнут буквально наперегонки: одни – из-за невозможности получить сырье, другие – из-за отсутствия рынков сбыта, а особо невезучие – из-за того и другого сразу.