Майкл Давидоу - Третье советское поколение

— Так как же вы попали на Кубань? — спросил я Надю.

— Случайно, — сказала она. — После окончания Ленинградского санитарно-гигиенического медицинского института (это одно из немногих в мире медицинских учебных заведений такого профиля) меня направили работать в Краснодарский медицинский институт. И вот однажды приехала в совхоз «Красноармейский» в командировку. Увидела его и буквально влюбилась. Я сама не подозревала, что всю жизнь ждала и искала именно то, с чем встретилась здесь. Так и осталась в «Красноармейском» навсегда.

Все это Надя сказала очень просто, но за этими словами стояло твердое, продуманное решение.

— Значит, все-таки меняете Ленинград на «Красноармейский»? Судя по тому, что мне говорили, да и сам я мог убедиться в этом, современная советская молодежь скорее стремится уехать из деревни в город, — заметил я.

— Да, это так, — согласилась Надя, — но эта тенденция уже пошла на убыль. Сейчас, по-моему, начинается движение в обратном направлении.

— А каковы причины? — поинтересовался я.

— Я не занималась этим вопросом специально и выскажу лишь свою собственную точку зрения. Во-первых, за последние несколько лет наши колхозы и совхозы очень изменились. Конечно, еще не все достигли уровня образцового «Красноармейского». Но наш совхоз — живой пример того, каким может и должен быть каждый совхоз в Советском Союзе. Различие между городом и деревней постепенно стирается. Вот вам, человеку, приехавшему к нам из страны больших городов, разве не нравится наш «Красноармейский»? Наши дома? Улицы? Школы? Масштабы нашей культурной жизни? Кстати, связи совхоза с крупными культурными центрами страны становятся все более тесными. А главное, здесь есть та близость людей друг другу, которая утрачена в больших городах. С первого дня жизни в «Красноармейском» мне казалось, будто я знаю этих людей долгие годы. Это такое прекрасное чувство!

— И вы совсем не скучаете по Ленинграду?

— Конечно, скучаю. Все-таки это мой родной город. Но народная пословица гласит: «Не место красит человека, а человек — место».

И Надя начала говорить страстно:

— Кубань — необыкновенный край. Видели ли вы еще где-нибудь такое небо? Небо такой нежной голубизны. Слышали ли вы, как в вечерней тиши поют на Кубани соловьи? С чем это может сравниться? Здесь человек обретает душевный покой, достигает внутренней гармонии и единения с внешним миром.

Мы вели разговор в тенистой роще. Над нами щебетали птицы. Доносилось благоухание расположенных неподалеку совхозных садов. Было так прекрасно, что мы невольно замолчали. Надя сама нарушила это молчание:

— Не поймите меня превратно. Я не ищу здесь тихого убежища. Вместе с другими работниками совхоза я готова бороться за лучшую жизнь, преодолевать недостатки, которых у нас еще немало. И мы одержим победу в этой борьбе, потому что нам безмерно дорога наша земля — всем нам родная мать!

Пожалуй, ничто так убедительно не подтверждает преемственности поколений, как отношения, существующие между наставниками и их учениками. За примером далеко ходить не пришлось.

Николай Морозов, всеми уважаемый высококвалифицированный комбайнер, встречал меня у своего дома. Это был высокий мужчина с очень добрым загорелым лицом, обрамленным седыми волосами. Морозову 55 лет, но выглядел он постарше. Виной тому — его трудная судьба, не столь уж необычная для людей его возраста. Николаю было всего 15 лет, когда его соотечественники встали на защиту своей земли от фашистов. Ему пришлось сражаться на двух фронтах: сначала на трудовом — во время войны самоотверженно работали как подростки, так и старики, а затем и на передовой — с винтовкой в руках. Демобилизовавшись, он участвовал в восстановлении разрушенных войной колхозов и совхозов и опять работал беззаветно, подвижнически. Морозов из тех людей, у которых любая работа спорится, а вот слова приходят с большим трудом, но постепенно и он разговорился. Рассказывал мне о том, как решил стать наставником: хотел делиться своим опытом, своими профессиональными «секретами» с молодыми. Фактически он опекал молодежь всю жизнь. Только теперь наставничество получило официальный статус, ведь именно от уровня подготовки рабочих зависит производительность труда.

А в битве за повышение производительности труда, пожалуй, нет более сложного фронта, чем сельское хозяйство. В промышленности коллективный труд обусловлен самим характером производства. Однако крестьянин издавна привык работать в одиночку. Его привязанность к собственному клочку земли затрудняла переход к коллективному хозяйству. Американская печать и поныне утверждает, что причина всех трудностей, переживаемых советским сельским хозяйством, в отсутствии личной заинтересованности колхозников, являющейся якобы единственным двигателем производительности.

Совхоз «Красноармейский» и такие люди, как Морозов, опровергают этот кочующий по страницам американской прессы миф. Мало найдешь людей, которые так любят землю, как Морозов. Он нежно ухаживает за ней, умело собирает ее дары, осторожно маневрируя своим огромным комбайном, чтобы не потерять ни одного рисового зернышка из щедрого урожая. Этому прославленный герой труда учит и молодежь. Одним из его учеников был Иван Дурицкий. Получив аттестат зрелости, он записался на четырехмесячные курсы механизаторов при совхозе «Красноармейский». День окончания молодыми людьми курсов в совхозе отмечается как праздник. Новоиспеченных механизаторов поздравляют, преподносят им букеты роз. Вот в такой-то день Иван и решился подойти к Морозову с просьбой, чтобы тот стал его наставником. Морозов откликнулся на это предложение.

— Как долго Морозов помогал вам осваивать дело? — спросил я Ивана.

— Одиннадцать лет. Я и сейчас обращаюсь к нему всякий раз, когда нуждаюсь в совете и помощи, — ответил Иван.

— Одиннадцать лет? — с удивлением повторил я.

— В поле всегда можно чему-то научиться, а опыт приходит с годами, — сказал Морозов. — Наша земля таит в себе много секретов.

Так и продолжается этот одиннадцатилетний союз двух тружеников. Хотя этих представителей второго и третьего советских поколений разделяет почти четверть века, они стали близкими друзьями. Я сказал им, что такие отношения едва ли возможны между американскими рабочими. Старший, видя, как его более молодой и сильный напарник набирается опыта, будет неизбежно опасаться, что тот займет его место, а сам он останется без работы. Такие чувства были, конечно же, чужды моим советским собеседникам.

Приведенный мной разговор проходил в доме Морозова. Это добротный, аккуратно построенный шестикомнатный дом из кирпича местного производства. Пол здесь паркетный, мебель простая, но удобная. В комнате стоит цветной телевизор, диван, кресла, на стенах и на полу красивые ковры. Видно, что хозяева любят литературу — в шкафу и на полках много книг. Перед домом высажены розы, за домом — сад и огород. Таких домов на одну семью в совхозе «Красноармейский» построено немало. Директор совхоза Алексей Майстренко определенно предпочитает такие дома двухэтажным.