Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

Пришлось отступить. Как и в прошлый раз, на реке Мерло Голицына встретил посланец с «царским милостивым словом». Софья писала Голицыну: «За столь славные во всем свете победы мы тебя жалуем милостиво и премилостиво и паки премилостиво похваляєм». Богатые «подарки» дождем пролились не только на Голицына и воевод, но и всех офицеров с нижними чинами. Народу вновь было объявлено об очередной славной победе.

Верховный военный вождь запорожских казаков Иван Мазепа. Худ. И. Бернигерс

Вообще-то, в отличие от прошлого раза, когда обошлось без единого выстрела, теперь были кое-какие основания говорить о победах русского оружия — в нескольких сражениях русские войска выиграли, понеся гораздо меньшие, чем противник, потери. Но и тем «триумфом», о котором кричала официальная пропаганда, поход считать не следовало. Главная цель — ворваться в Крым и разбить татар наголову — так и не была достигнута.

Крымские походы прекратились почти на пятьдесят лет. Когда Петр I взял власть, Голицына обвинили в том числе и в неудачных крымских походах (хотя главная причина царской немилости была, конечно же, в близости Голицына к ненавидимой царем Софье). В августе того же 1689 года князя отправили в ссылку, где он и умер в 1714 году. Вполне возможно, он не был так уж и виноват. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом», — говорил Экклезиаст. Время вступать в Крым еще определенно не пришло, требовались другие люди и другая обстановка.

А на Левобережье прочно утвердился гетман Мазепа. Его просто невозможно обойти самым пристальным вниманием в ходе нашего повествования — оттого, что в ставшей независимой Украине означенную персону всячески поднимают на щит как идейного борца за независимость Украины. Что исторической правде соответствует мало. В общем, не соответствует вообще…

Итак, Иван (часто именовавшийся еще и Яном) Мазепа. Происхождением из мелкопоместной «русской шляхты» Левобережья, получил в Европе прекрасное образование, по отзывам современников, свободно владел латинским, немецким, польским. Завзятый книжник. Человек, не стоит и отрицать, незаурядный, неплохой дипломат. Однако все эти качества еще не означают автоматически, что их обладатель непременно будет честным и благородным. Классический пример: любимым писателем Генриха Гиммлера был Жюль Верн, певец как раз честных и благородных героев, но эсэсовского палача любимые книги ничуть не изменили в лучшую сторону…

Уже в двадцать лет Мазепа некими неисповедимыми путями попал ко двору короля Яна Казимира, где получил звание «покоевого» — невысокий чин, но все же придворный. Я не выяснял точно, в чем заключались при дворе обязанности «покоевого», но это, скорее всего, один из множества постов, на котором особенно не перетрудишься (таких хватало при любом дворе). Однако на протяжении последующих нескольких лет пан Ян Мазепа занимался гораздо более серьезными делами, требовавшими не просто трудов, а немалого ума, притворства и хитрости. Вел щекотливые и тайные переговоры, какие обычным дипломатам сплошь и рядом не доверяют, меж королевским двором, гетманами Левобережья и крымским ханом (а возможно, и с турками, потому что где хан, там и турки). Вроде бы выстраивалась неплохая придворная карьера…

Однако все вдруг резко меняется — первый крутой поворот в жизни Мазепы, а всего их будет три… Мазепа вдруг навсегда покидает королевский двор и уезжает в Гетманщину. Вряд ли по собственному желанию — учитывая честолюбие Мазепы.

Что произошло, историкам так и осталось неизвестным. Авторы, настроенные к Мазепе вовсе уж недружелюбно, охотно пересказывают имевшую в те времена большое хождение побасенку: якобы Мазепа завел пылкий роман с супругой знатного и влиятельного пана, а тот, прихватив парочку в постели, велел привязать любовничка голым к коню, вымазать дегтем, обсыпать перьями и пустить коней в чисто поле. Естественно, после такого позора ко двору было возвращаться никак нельзя.

Вообще-то достоверно известно, что Мазепа, весьма недурной собой краснобай, пользовался большим успехом у доступных придворных красоток. Однако объективности ради следует уточнить, не вдаваясь в детали, что эта история противоречит хронологии событий, а потому, скорее всего, пущена в оборот недоброжелателями Мазепы при дворе.

Плохо верится и в другое объяснение столь внезапного отъезда Мазепы на родину, на сей раз возвышенноромантическое: якобы в сердце Мазепы вдруг вспыхнул огонь украинского патриотизма, с неодолимой силой погнавший его прочь от «чортовых ляхов». Не тот персонаж, знаете ли…

Вероятнее всего, случилась старая как мир история: спесивые польские паны-придворные относились к «русской шляхте» как к людям второго сорта. И, недовольные тем, что какой-то «козак» делает успешную карьеру при короле, постарались нахала выдавить. Вот это гораздо больше похоже на правду, нежели байки о незадачливом любовнике или мистическом зове родины…

Служение Отечеству заключалось для Мазепы в том, что он поступил на службу к тому самому «турецкоподдан-ному» гетману Петру Дорошенко, чье войско, по словам современника, было не что иное, как «великая разбойничья шайка». Несмотря на свою скверную репутацию, Дорошенко поддерживал самые тесные дипломатические отношения и с Левобережьем, и с крымскими ханами, и с Запорожской Сечью. Вот тут как нельзя более к месту оказался прежний опыт Мазепы — и он в качестве личного гетманского посланца вновь занялся оставшимися тайнами для историков делами, все теми же миссиями, которые «официальным» дипломатам не поручают. А попутно дослужился ни много ни мало до начальника гвардии гетмана — такой пост всегда и везде отдают человеку, которому полностью доверяют.

Потом случилась еще одна загадка, которую уже никогда не удастся объяснить…

Мазепа отправился послом к крымскому хану, с охраной из татар и полонянками с Левобережья — своеобразным живым подарком Дорошенко своему сюзерену. По дороге на эту компанию налетела и взяла всех в плен ватага атамана Сирко, одного из многочисленных в тех местах «полевых командиров», чаще всего никому не подчинявшихся.

Сирко, как многие, особой моральной щепетильностью не страдал и при нужде вступал в любые союзы. За одним-единственным исключением. У атамана все же имелся железный принцип, который он свято соблюдал: Сирко люто ненавидел как крымских татар, так и их украинских «союзников», и никто из них живым от него не уходил. Никто.

Однако Мазепа, которому полагалось бы расстаться с головой, остался цел и невредим, не то что казнен или пытан, но даже не побит. Внятного объяснения этому историки не придумали до сих пор. Иные за неимением лучшего пишут, что Мазепа с его опытом дипломатии и тайной службы попросту «очаровал» неотесанного степного «лыцаря». Как бравый гусарский поручик — юную гимназистку. Вот так вот взял и очаровал…