Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

С «верхами» тоже обстояло не лучшим образом. Как поется в известной песне, «и пряников сладких всегда не хватало для всех». Часть обделенной старшины стала всерьез плести заговор против гетмана. Возглавлял его генеральный писарь (нечто вроде министра иностранных дел) Кочубей, у которого, как порой случается, общественное перепуталось с личным. 65-летний Мазепа загорелся самой пылкой страстью к дочери Кочубея, своей крестнице, юной красавице Мотре-Марии. Страсть была взаимной, Мотря даже сбежала из родительского дома и четыре дня прожила у Мазепы, явно не затем, чтобы слушать стихи, которых Мазепа ей написал немало. Когда она вернулась, Мазепа по всем правилам попросил у Кочубея ее руки. Кочубей решительно отказал. Поступок не вполне понятный — согласитесь, генеральный писарь из «обделенных» наверняка бы перешел в ближний круг. С одной стороны, Мотря была крестницей Мазепы, а по тогдашним правилам спать с крестницей было все равно что спать с родной дочерью. Но столь влиятельные персоны, как Мазепа и Кочубей, могли легко договориться с церковниками и «снять вопрос». Церковные иерархи — тоже люди… Тогда? Версия есть, но о ней чуть погодя.

Настал момент, когда заговорщики усмотрели серьезную возможность свалить гетмана. В Польше весело громыхала очередная смута, там появились сразу два претендента на престол, и каждый был по всем правилам избран своими сторонниками королем — саксонский курфюрст Август Сильный и польский магнат Станислав Лещинский. Оба эти персонажа ни малейшего вклада в историю не внесли. Август, правда, прозвище получил не зря: обладал нешуточной силой, гнул в трубку серебряные тарелки, кочергу завязывал узлом. Да вдобавок прославился прямо-таки запредельным даже по меркам легкомысленного XVIII века, как бы поделикатнее, кобеляжем. Историки насчитали у него триста внебрачных детей (возможно, некоторых и пропустили, так что их могло быть и больше) — а количество любовниц, более-менее постоянных и «одноразовых», учету не поддается вообще. Август настолько вошел во вкус, что сделал любовницей родную дочь (из внебрачных). Лещинский же был личностью совершенно бесцветной.

Саксонский курфюрст Август Сильный

В полном соответствии с поговоркой, которую сами же и сочинили, «Польша раздорами крепка», благородные паны, разделившись на два лагеря, начали натуральную войну. Правда, ни одной из партий не удавалось нанести другой полное и окончательное поражение. А потому и те и другие решили обратиться к сильным покровителям. Август поставил на Москву, его соперник — на Стокгольм. В Польшу с разных сторон вступили русские полки и казаки Мазепы — и шведский король Карл XII. Вот тут уже заполыхало до самого неба…

И в этот самый момент Мазепа вступил в тайную переписку со Станиславом Лещинским. Мазепа обещал привести под знамена «короля Стаса» самое малое двадцать тысяч казаков, а король обещал сделать Мазепу «потомственным князем Русским» и отдать ему всю Украину — хотя и в составе Польши, но с широкой автономией. Поляки даже сочинили Мазепе герб и прислали рисунок.

Мотря к тому времени, кстати, успела выйти замуж за генерального судью Гетманства, но это ничего не меняло. Кочубей и полковник Искра что-то все же проведали о переговорах с поляками. И срочно отправили в Москву сигнал. Именно об этом писал потом Пушкин в поэме «Полтава»: днем и ночью на лихом коне несется в Москву лихой казак:

В реальности все обстояло далеко не так романтично — не было никакого лихого всадника. «Сигнал» в Москву доставил некий монах Никанор пешим ходом, этакой серой мышкой, огородами добравшийся до места. Неприметный, неинтересный странник, человек божий, каких на дорогах полно… Так гораздо надежнее, лихой казак — фигура заметная.

Заговорщикам не повезло самым роковым образом. Судя по всему, они проведали только о самом факте тайной переписки гетмана с поляками, но никакой конкретикой не располагали. Донос сохранился, и он, по словам современ-них историков, «производил впечатление не обоснованного обвинения, а бездоказательного навета». К тому же…

И польские письма, и рисунок герба Мазепа… отослал Петру. На этом основании некоторые историки считают, что Мазепа всего-навсего вел с ведома Москвы этакую «радиоигру». Однако вполне допустимы и другие объяснения: гетман так поступил не из душевного благородства, а оттого, что узнал о происках врагов и решил упредить события, представ белым и пушистым.

Версия не столь фантастическая, учитывая тогдашние реалии. Как-никак поляки предлагали потомственное владение. А гетман — персона пусть и важная, но все же выборная. Как избрали, так могли и переизбрать, случалось не раз. Причем в этом случае свергнутому… пардон, переизбранному!., гетману приходилось срочно уносить ноги — если только удавалось. Что при таком раскладе оставалось у Мазепы? Разве что та самая волость в России.

По некоторым данным, к тому времени меж гетманом и всемогущим Меншиковым пробежала черная кошка. Якобы даже Меншиков собирался Мазепу сместить и заменить своим человеком. Если это правда, если Меншиков, не исключено, как раз и ставил на Кочубея со товарищи, тайные сношения с поляками вполне логичны и объяснимы.

Как бы там ни было, Мазепа оправдался, сообщив вдобавок в Москву немало интересного о военных приготовлениях Турции и сношениях Лещинского с крымским ханом. Царь послал Мазепе очередную соболью шубу, а Кочубея с Искрой выдал ему на расправу. Гетман тут же велел отрубить обоим головы, а все их движимое и недвижимое имущество забрал себе. Иные историки пишут, что не себе взял, а отписал в воинскую казну, но это мало что меняет: уж «на финансах»-то у Мазепы сидели особо доверенные люди…

А буквально через год, когда в Гетманщину вступил шведский корпус короля Карла, Мазепа к нему присоединился во главе казачьего отряда. Некоторые историки опять-таки пишут, что сам гетман был белым и пушистым, а на этот шаг его буквально под дулом пистолета вынудила старшина.

Лично мне эта версия представляется сомнительной. Во-первых, у гетмана была достаточно сильная семья, чтобы справиться со «шведской партией», да вдобавок можно было заручиться поддержкой Москвы. Во-вторых, имеет право на существование и другая версия: что гетман, которому надоело быть выбранным, увидел для себя в наступившей неразберихе неплохой шанс устроиться в жизни еще лучше и спокойнее. Вполне возможно, свою роль сыграло и то, что шли шведы. Шведская армия, в XVI веке одержавшая немало побед, по инерции считалась чуть ли не сильнейшей в Европе, и Мазепа вполне мог решить, что отныне с русским влиянием в Гетманщине будет покончено…