Любовь Ковалевская - Чернобыльский дневник (1986–1987 гг.). Заметки публициста

Но урок не пошел впрок: и «Укрытие» поспешили назвать победой, и победный флаг повесили. «Укрытие»… Даже самим названием вновь посмеялись над нами: все забыто — шито-крыто, работают три блока, «будущее — за чистым производством — атомной энергетикой: крупные промышленно-городские агломерации катастрофически загрязняют атмосферный воздух окислами серы, азота, углерода, летучей золой; на электростанциях, работающих на угле, серьезная проблема: где хранить шлак и золу, так как производство каждого киловатт-часа сопровождается получением ста с лишним граммов шлака и золы; атомные электростанции воздуха не загрязняют и помогут улучшить условия защиты окружающей среды крупных населенных районов». И лозунг повесили: «70-летию Октября — надежную безаварийную работу!» И девиз усвоили: кадры решают все! Только, помнится, и раньше писали про кадры. Вот, например, отрывок из статьи директора Чернобыльской АЭС «Кадровая политика на ЧАЭС»: «Оценка работы любого руководителя коллектива или общественной организации определяется прежде всего тем, как поставлена организаторская и воспитательная работа с людьми, как организован их труд на рабочем месте. В этом направлении нами уже в течение ряда лет ведется постоянная, кропотливая работа, что, конечно, дает свои положительные результаты…

В работе с кадрами постоянно опираемся на партийные, профсоюзные и комсомольские организации и на ряд других общественных советов: общественные советы профилактики правонарушений, советы мастеров, советы бригадиров, общественный отдел кадров, общественная юридическая консультация, советы наставников, кадровая комиссия при партийном комитете, совет ветеранов войны и труда, совет молодых специалистов». В этих двух абзацах — вся та кипучая административно-бюрократическая деятельность, которая и приводит к чернобылям. И ничего не изменится, пока «главными воспитателями» были и остаются люди некомпетентные, без чести и совести. Вот лишь один пример. За злоупотребления служебным положением был переведен из исполкома на ЧАЭС — из заместителей председателя исполкома в заместители директора станции по кадрам — «воспитатель масс», смело клеймивший после аварии ее виновников — из числа подчиненных, спеша спрятать в «Укрытие» и свою несостоятельность. Впрочем, он ли один?

На имя Генерального прокурора СССР (теперь уже бывшего) пришло письмо такого содержания. «…Пишет вам лейтенант срочной службы Гангнус Петр Александрович, прикомандированный к чернобыльскому управлению строительства 605 с 6 июля 1986 года.

Моя гражданская специальность — инженер-астроном-геодезист. Последние два года (сразу же после окончания института) я занимался в ЦНИИГАиКе (Центральный научно-исследовательский институт геодезии, аэрофотосъемки и картографии) — в лаборатории космической геодезии. Помимо этого преподавал вычислительную технику в своем бывшем институте — МИИГАиКе — и учился на механико-математическом факультете МГУ.

Как специалист, я был абсолютно не нужен в Чернобыле. Меня переквалифицировали в дозиметриста: дали табличку на грудь «лейтенант-инженер дозиметрического контроля» и пообещали научить, как работать — в процессе самой работы.

Итак, 12 июля я вышел на работу на ЧАЭС.

Инструктаж по технике безопасности со мною проведен не был».

Здесь хочу прервать письмо, чтобы познакомить читателей с несколькими фактами. Передо мною две газеты: «Советская культура» от 15 мая 1986 года и «Трибуна энергетика» от 22 сентября 1987 года. Первая, уже пожелтевшая, хранит документ: выступление М. С. Горбачева по советскому телевидению. «Благодаря принятым эффективным мерам сегодня можно сказать — худшее позади. Наиболее серьезные последствия удалось предотвратить. Конечно, под случившимся рано подводить черту. Нельзя успокаиваться. Впереди еще большая, продолжительная работа. Уровень радиации в зоне станции и на непосредственно прилегающей к ней территории сейчас еще остается опасным для здоровья людей». И далее: «Совершенно ясно: вся эта работа займет немало времени, потребует немалых сил. Она должна проводиться планомерно, тщательно и организованно. Надо привести эту землю в состояние, абсолютно безопасное для здоровья и нормальной жизни людей».

Вторая газета и через год рассказывает о привычном: «Особенно эффективны «Дни техники безопасности и культуры производства» на промпло-щадке III энергоблока АЭС, там, где сконцентрированы большие силы строительных подразделений. Помимо радиационной безопасности на «горячем» объекте максимум внимания сотрудники отдела техники безопасности уделяют и выполнению строителями правил техники безопасности, культуре производства, что, в свою очередь, во многом способствует безопасности ведения работ». И далее: «…имело место повреждение изоляции трубопроводов рабочими, вызывала тревогу захламленность территории, неправильное хранение лакокрасочных материалов… неисправность сварочных аппаратов, токоведущие их части были открыты… рабочие здесь работали без защитных касок… отсутствовали средства пожаротушения… Многие трудились на объекте, не имея удостоверения на право работ с кранами… рабочие не имеют доступа к работам на высоте».

Нет порядка, нет спокойствия и на самой атомной станции. Продолжаются аварийные остановки реакторов и пожары, последний, принесший десятки миллионов рублей убытков, произошел летом 1988 года.

А теперь вновь вернемся к письму лейтенанта Гангнуса.

«10 дней все офицеры-годичники жили в Чернобыле. Первое время ходили без респираторов. Нам их не выдавали. Респиратор выдали только 11 июля. Накопителей сначала тоже не было. Таким образом, некоторая начальная доза оказалась неучтенной.

Мне накопитель выдали 11 июля. С этой даты до 22 июля набежало 7 рентген. С 22 июля по 11 августа набралось 15,4 рентгена. Я работал районным дозиметристом в шестом районе — самом близком к четвертому блоку. 11 августа мне выдали новый накопитель, и пришлось дальнейшую дозу учитывать только по дозиметрам-«карандашам». Когда доза по «карандашу» набралась 7,28 рентгена, меня вывели со станции. Я полагал свою суммарную дозу равной 27,28 рентгена (учитывая, что по второму накопителю в район была сообщена ошибочная доза: 13 рентген вместо 15,4). Однако меня никто не выводил из тридцатикилометровой зоны. И еще 35 дней я работал в Чернобыле бытовым дозиметристом.

В бытность мою районным дозиметристом, пришлось сталкиваться с удивительной беспечностью. Люди курили, снимали респираторы, отправляли естественные потребности в опасной зоне, работали без рукавиц. Впрочем, рукавиц часто не было. Их не выдавали. Иногда не было даже респираторов. Ни одному работнику района не выдали очки. Начальник дозконтроля Лызов сказал, что пыли в районе нет. Наверное, из кабинета видней. А у меня на руках бывали радиационные ожоги. Иногда проверить загрязненность спецодежды было невозможно — прибор (ДРБ) зашкаливало на всех поддиапазонах. И эти данные есть в журнале. После работы порой нельзя было помыться — из крана шел кипяток (как в доме, где мы жили, так и в санпропускнике).