Виктор Александров - Мафия СС

Может быть, какие-то фантастические возможности создала для них перед своим крахом гитлеровская военная машина? Не укрылись ли они в знаменитом тирольском лабиринте? Факты заставляют отвергнуть эту гипотезу. Административный аппарат «третьего рейха» с апреля 1945 года оказался в стадии злокачественного заболевания. Его секреты становились известны разведывательным службам союзников, в том числе советским. Он разваливался на части. Что касается австрийского бастиона, о котором столько говорили, то это было нечто вроде западни, где крупные нацистские бонзы, словно обезумевшие хищники, пожирали друг друга. Западные разведслужбы, действуя неоперативно, упускали крупную добычу, вылавливая мелкую сошку.

В ночь на 7 мая 1945 года, вслед за сообщением о капитуляции вермахта, началась невероятная неразбериха. В войсках и штабах западных союзников, где отдали должное спиртному, наступило состояние расслабления. Оно коснулось как сотрудников специальных служб, так и простых часовых. «С какой стати вкалывать, — думали офицеры и солдаты, — когда Гитлер мертв, а его преемники капитулировали». Это всеобщее опьянение, длившееся целую неделю, позволило многим нацистским преступникам скрыться… В частности, Леон Дегрель на самолете с опознавательными знаками люфтваффе пролетел над головами миллионов захмелевших гуляк. Использовались и другие способы побега, даже лыжи в заснеженных горах Италии.

Мне же думается вот что. Речь идет о продуманной акции. Мое мнение подтверждается поисками, которые я веду почти сорок лет, а также предчувствием, которое я испытывал, сидя на трибуне для прессы на Нюрнбергском процессе. Я имею в виду хитрый механизм рассеивания, приведенный в действие задолго до того, как «третий рейх» был вынужден стать на колени. Этот механизм был разработан людьми из РСХА. Речь шла о плане эвакуации нацистов после военного поражения и об обеспечении условий для выживания нацизма в трудное для него время. План этот, составленный без ведома и участия Адольфа Гитлера, был тайно одобрен рейхсляйтером Мартином Борманом.

Не так ли поступают крысы, убегающие и вновь собирающиеся в стаи на значительном расстоянии от тех мест, где им грозит истребление? Однажды тучи крыс отдельными стаями покинули опустевший старый рынок Алль в центре Парижа и обосновались на новом загородном рынке Рюнжис.

В «Мезон руж» как раз и разрабатывался этот зловещий план — план рассеивания людей и капиталов. Он чуть было не попал в руки Си-ай-си в мае 1945 года, всего несколько дней спустя после капитуляции Германии.

«Промах» разведслужб западных союзников частично объясняется недостаточной согласованностью их действий в оккупированной и разделенной на зоны Германии. Это — основное, но никогда не оглашавшееся объяснение поразительной неэффективности действий западных союзников в преследовании военных преступников и других видных нацистских беглецов начиная с июня 1945 года. Именно это я и хочу доказать на примере двойного агента, бесследно исчезнувшего среди руин южной Германии в тот самый момент, когда он был готов подтвердить реальность колоссального замысла, разработанного в «Мезон руж» в августе 1944 года, и передать десяток относившихся к делу досье.

Речь идет не о Кальтенбруннере, задержанном в Альтаусзе. Его повесили, но своего секрета он не выдал. Речь идет о его доверенном лице — Манфреде Уриге, человеке с кодовым обозначением УЗ-13.

В освобожденных районах Западной Европы готовились к рождеству — без карательных отрядов и без ненавистного грохота нацистских сапог. Этот день, 25 декабря 1944 года, должен был пройти в радостном возбуждении. Однако людей мучили тяжелые предчувствия: Гитлер предпринял контрнаступление! Вновь двинулись танки через Арденны. Они опрокинули передовые линии союзников, окружили американскую дивизию в бельгийском городке Бастонь. Фельдмаршал фон Рундштедт повел свои войска на Антверпен.

Для организации более плотной обороны командование западных союзных войск решило эвакуировать войска из некоторых отвоеванных районов, в частности из Страсбура. Этот план вызвал настоящую бурю. Де Голль категорически отказывался покинуть эльзасскую столицу.

Население, охваченное паникой, обратилось в бегство. Западные разведывательные службы столкнулись с террористическими акциями за линией фронта союзников: сюда уже проникли люди Скорцени и эсэсовские отряды, нагло действовавшие под прикрытием американской формы. Узнав о переодетых диверсантах, американские солдаты начали подозревать всех… С большим опозданием американская военная полиция принялась преследовать фашистских оборотней. Опрашивали буквально всех. На перекрестках грязных дорог полицейские останавливали джипы и комендантские машины. Задерживали даже полковников и генералов. Их отпускали, когда они запевали какую-нибудь типично американскую песенку или безошибочно перечисляли американских спортивных чемпионов. В это время дивизии Рундштедта, Мозеля и Мантейфеля продолжали двигаться вперед. Установившаяся плохая погода мешала взлетам авиации союзников. В Париже в отеле «Мажестик» союзники заняли место немцев. Телетайпы работали двадцать четыре часа в сутки, отстукивая плохие новости. Гражданское население было охвачено страхом перед возможным возвращением фашистов в столицу Франции. Кто-то писал на оградах и заборах лозунги, с которыми, казалось, было покончено навсегда: «Да здравствует Гитлер!» и другие.

Отель «Калифорния» на улице Берри был одним из тех, который снабжался американцами и функционировал почти нормально. В реквизированном здании, расположенном напротив отеля, капитан Си-ай-си Джордж Александер склонился над пишущей машинкой. Время от времени он поднимал глаза к карте фронта, где цветные флажки обозначали ход сражения в Арденнах, на которое немецкий генеральный штаб возлагал свои последние надежды. Веснушчатое лицо офицера было напряженным. Сверяясь с объемистым досье, он заканчивал информацию для полковника Макдаффа из отдела «G-2»:

«Мы убеждены, что, если немецкие танки смогут форсировать Мёзу в районе Динана, целая армия саботажников, французских коллаборационистов, завербованных в войска СС, и парашютистов будет заброшена в наши тылы».

Капитан прикурил новую сигарету «Честерфилд» от предыдущей, когда один из его коллег вошел в комнату с чашкой дымящегося чая в руке. Ростом он был около двух метров. На голове пилотка. Широко улыбаясь, он поставил чашку на край стола и пододвинул табурет. Это был капитан Виктор де Гинзбург. Из внутреннего кармана мундира, сшитого под Эйзенхауэра, он вынул конверт, надписанный от руки.