Виктор Александров - Мафия СС

Положение арестованного оказалось затруднительным. Уриг понимал, что нелепо и дальше ломать комедию. Должен ли он замкнуться в полном молчании? Или отказаться от борьбы и выдать свои секреты союзникам? Неожиданно он потребовал сухим тоном:

— Принесите мне вина и что-нибудь покурить.

Очевидно, он пытался выиграть время.

— Хватит! Либо вы расскажете все, либо вас расстреляют, — твердо сказал американец.

— Мой капитан, — ответил Уриг с наигранной беспечностью, разглядывая свои ногти, — вы бредите. И вы перепутали роли! Если кто-нибудь здесь может угрожать, так это, конечно, я! Разве вы не знаете, что с минуты на минуту наши войска войдут в этот город?

Он притворно любезно улыбнулся и продолжал:

— Если наше наступление пойдет такими темпами, может быть, мне удастся помочь вам провести в феврале отпуск на лыжах в Баварии. Ведь вы занимаетесь спортом, если я не ошибаюсь. Сразу после вашего ареста я смог бы обеспечить вам камеру с радио и душем…

Он склонился над столом, сладострастно запустил пальцы в коробку с сигарами и закурил. Как бы расслабившись, он стал рассуждать на разные темы: о французских женщинах, о своей страсти к бельканто, о веселых довоенных ночках в Страсбуре. Если ему задавали конкретный вопрос о деятельности СС или гестапо, он упорно повторял по-немецки одну и ту же фразу, которая, казалось, приводила его в хорошее настроение: «Пропаганда! Все пропаганда…»

Доведенный до исступления капитан Александер в ярости оборвал его:

— Будьте серьезнее, Уриг! Перестаньте твердить, что вы ничего не знаете о плане «Жанна». Всякий раз, когда ваши террористы убивают американского солдата, это делается по вашему приказу. Вы — опасный враг, которого нужно уничтожить.

В течение двух ночных допросов с пристрастием американский офицер и французский полковник постепенно добивались своего, преодолевая упорное молчание Урига. Они имели дело с профессионалом, который стремился вести игру до конца.

Двойная игра развернулась в первые ночи января 1945 года. Она происходила на первом этаже реквизированной виллы на Клотцштрассе, но главные события произошли в Арденнах, где шло наступление Рундштедта. Прорыв нацистов и диверсии десантников Скорцени должны были со дня на день решить вопрос, кто завтра будет узником и кто кого будет допрашивать.

Уриг, сознававший исключительную важность поединка, оставался бесстрастным. Однажды вечером Амбрози включил радио. Французский диктор передавал последние новости с фронта, находящегося в 250 километрах:

«Генеральное контрнаступление союзников, начавшееся 3 января, приносит свои плоды: на севере 1-я американская армия и 30-й британский корпус прорвали немецкую оборону. На западе 6-я авиадесантная — британский дивизион — и 8-й корпус американской армии при поддержке танкистов Паттона опрокинули танки генерала Мантейфеля. За три недели немецкие войска понесли потери в размере 100 тысяч человек, более 400 танков, 1392 самолета люфтваффе были сбиты союзниками…»

Американский капитан усилил громкость, повернув ручку до отказа. Уриг, внезапно обмякший в своем кресле, побледнел. Его волосатая рука, державшая только что взятую сигару, задрожала.

На настенном календаре значилось 9 января. Для комиссара из Страсбура это был конец его иллюзий. Страница истории была перевернута. И как знамение — серое, свинцовое небо за окном прояснилось.

Капитан проследил за взглядом Урига: «Вы видите, комиссар, даже небо, которое очищается, заодно с нами и с нашей авиацией. А теперь перейдем к серьезным вещам». Тыльной стороной ладони Александер сбросил на пол бутылку с вином и коробку сигар. Поставив кресло напротив Урига, он спокойно произнес:

— За работу, герр комиссар!

Во время изнурительных нотных допросов Уриг как бы заново пережил перипетии другой встречи. Это было 28 октября прошлого года в Линдау на озере Бодензе. Тот четверг он никогда не забудет. Тогда состоялась его последняя встреча с Кальтенбруннером с глазу на глаз. Тогда генерал разоткровенничался и спрашивал совета у него, простого референта.

УЗ-13 испытывал после этого вечера скорее беспокойство и растерянность, нежели гордость.

«После встречи в Линдау, — укажет он в своем признании, — я утратил веру в нацистский механизм, которым прежде так восхищался».

Триумфальный плебисцит в Сааре в 1935 году и оккупация Рейнской области в 1936 году привели в восторг этого эльзасца. Одно время он поддерживал хорошие отношения с абвером Канариса, не предавая, в сущности, интересов Франции. К своему несчастью, Уриг присутствовал в качестве зрителя на знаменитом конгрессе в Нюрнберге в 1938 году. С тех пор он числился среди подручных гестапо, занесенных в список фольксдойче. После 1940 года он стал доверенным человеком в одном из отделов РСХА, занимающихся изучением противника, шефом ЗИПО в Меце, затем комиссаром полиции в Страсбуре. Его двуличность и компетентность во многом способствовали разгрому местной организации «Красная капелла», целый ряд французских и бельгийских членов которой были арестованы благодаря его усилиям.

В тот день в Линдау Уриг казался озабоченным. Он говорил:

— Мой генерал, кое-что меня беспокоит. Информация Небе [27] Комиссар Небе был заместителем шефа гестапо. , все зашифрованные телеграммы Флиежа и Богра, которые руководят планом «Жанна» в районе Дижона, расшифровываются нашими противниками. Мы внедрили агентов, которые могут дезориентировать противника. Мои люди даже смогли наладить контакт с офицером американской контрразведки. Этот источник помог нам узнать, что портативные передатчики, установленные в Марселе, Нанте и Дижоне, были обнаружены вместе с кодовыми таблицами! Мне становится все труднее связываться с У-15, У-21, У-33… и другими!

(Уриг обозначал своих агентов шифром, начинающимся с буквы «У» — начальной буквы своего имени.)

— Это поистине неожиданно, мой генерал, — продолжал он, выпуская столб едкого дыма от немецкой сигары. — В ведомстве генерала Донована и в Си-ай-си можно увидеть молодых офицеров, только что выпущенных из форта Брэгг и лагеря Ритчи, которые симпатизируют прокоммунистически настроенным партизанам. Эти янки зачастую европейского происхождения, а то и вовсе евреи. Они не уступают нашим специалистам. Некоторые из них работают в контакте с бывшим комиссаром полиции, корсиканцем по имени Амбрози.

Уриг вспомнил, при каких обстоятельствах он сообщил Кальтенбруннеру имя своего старого французского коллеги. Перед войной на одном из конгрессов он с интересом слушал доклад Амбрози [28] Позднее служил в Марселе, а затем в Ницце. Жан Амбрози умер в 1975 году. Он любезно предоставил ценные сведения автору книги. о международных объединениях по торговле наркотиками. Это был его конек. К счастью для безвестного эльзасца, который уже тогда принадлежал к «пятой колонне», в памяти Амбрози не запечатлелись черты Урига. Позднее, в 1943 году, сотрудник парижского СД сообщил ему, как он шел по следу французского комиссара, участника Сопротивления, который собирался тайно пересечь Пиренеи, направляясь в Алжир. Уриг не знал, что в августе 1944 года в Марселе, куда джипы союзников ворвались на неделю раньше, комиссар Амбрози схватил некоего Лапьера, известного под кличкой Пьеро. Тщательно обработанный корсиканцем, Пьеро быстро «раскололся». Он был важным звеном в цепи, разрыв которой мог сорвать план «Жанна», задуманный противником.