Александр Проханов - Крах однополярного мира

Предвоенный, 1913 год стал пиком добычи угля для Уэльса, когда на горá было поднято 56,8 млн. тонн кардиффского «чёрного золота». Но это далось неимоверно высокой ценой — число занятых в угольной отрасли достигло четверти миллиона человек!

Для сравнения: американская Западная Вирджиния в том же 1913 году добыла сравнимую цифру похожих качественных углей — 62,7 млн тонн, только вот число шахтеров там составило лишь около 70 тысяч человек. Как говорится — почувствуйте разницу в производительности труда.

Кроме того, высококлассные валлийские специалисты, знающие угледобычу, были к тому времени нарасхват по всему миру. Например, ещё в 1869 году уроженец Уэльса Джон Хьюз (Юз) начинает строительство завода в российской Юзовке — будущем Донецке. И здесь мы видим второй момент, связанный с кризисом ресурсов, — в этот период времени чётко выстроенная и централизованная структура имперского организма начинает распадаться и «дрожать»: большая часть насущных проектов, которые обеспечивают ресурсные потребности империи, переносится из метрополии и исторически связанных с нею провинций на далёкую периферию (в колонии), а то и далеко за пределы имперских границ.

В частности, именно за это ругали поздний СССР, который по столь же объективным причинам развивал ресурсно-богатую Среднюю Азию — или даже «помогал» странам Африки и Азии, но при этом весьма скупо вкладывал в собственные, исторически российские регионы. Причина такого подхода при отстранённо-математическом взгляде на динамику империй становится очевидной: в колониях или отдалённых провинциях ресурсы обычно стоят дешевле и более доступны, нежели в хорошо освоенных внутренних провинциях и, тем более, в метрополии.

Третьим фактором, который сопровождает пиковое состояние империи, является то, что нарастающий недостаток ресурсов побуждает имперскую цивилизационную систему уменьшать расходы на создание инфраструктуры, в то время, как сумма расходов на поддержание существующей инфраструктуры продолжает рост — вслед за числом храмов, дворцов, кораблей, авианосцев, армий или торговых караванов.

А что нам говорит история? Есть ли у неё подтверждение — или же опровержения нашей математической модели? Да есть. Как пример, стоит привести историю всё той же «Англии — владычицы морей» и грустный сюжет деградации её морского могущества.

Последняя «гонка вооружений», которую Англия смогла всё-таки с честью выиграть, была «дредноутная гонка», которая пришлась на период назначения будущего премьер-министра страны, Уинстона Черчилля Первым лордом Адмиралтейства. Уже в тот момент было ясно, что на море Британии предстоит соперничать не только с Францией и Германией, но и с США. Расходы на военно-морские силы к началу ХХ века стали самой крупной затратной статьёй британского бюджета. Черчиллю было поручено проведение реформ при одновременном повышении эффективности затрат — всё в той же логике «роста любой ценой», но уже с оглядкой на то, что казна империи всё-таки не «резиновая».

Инициированные молодым лордом перемены находились где-то на грани чуда, совмещенного с авантюризмом: Черчилль разогнал все старые структуры Адмиралтейства, унаследованные ещё от парусного флота, организовав главный штаб военно-морских сил. Им была учреждена морская авиация, спроектированы и заложены военные корабли всех новых типов, включая линкоры-дредноуты, эскадренные миноносцы и подводные лодки. Несмотря на наличие кардиффского угля, Черчилль инициировал массовый перевод английских военных кораблей на жидкое топливо. Кроме того, в строительстве линкоров он и вовсе пошёл на авантюру — по первоначальным планам, кораблестроительная программа 1912 года должна была составлять 4 улучшенных линкоров типа «Айрон Дьюк», с проверенными 13,5-дюймовыми орудиями. Однако новый первый лорд Адмиралтейства приказал переработать проект под главный калибр в 15 дюймов — при том, что даже проектные работы (!), не говоря уже об испытаниях этих орудий, ещё даже не были завершены. В результате были созданы весьма удачные линкоры типа «Куин Элизабет», которые современники назвали «кораблями из будущего», прослужившие во флоте Великобритании вплоть до 1948 года.

Но даже гений и здоровый авантюризм молодого Черчилля не смог спасти «владычицу морей» от цивилизационного поражения. Хотя формально Великобритания закончила Первую мировую войну в ранге победителя, её экономика и морское могущество были окончательно подорваны. Уже в 1922 году Великобритания была вынуждена подписать невыгодное для неё Вашингтонское соглашение по ограничению морских вооружений, которым де-факто признавала право США и Японии создать военно-морские силы, сравнимые с британскими. Согласно условиям этого соглашения, линейные флоты этих трёх ведущих морских держав фиксировались в отношении 5:5:3, а Великобритания утрачивала сохранявшееся весь XIX век состояние, когда её флот превосходил по мощи военно-морские силы двух других ведущих мировых держав, вместе взятых.

Окончательную точку в уходе с мировой арены британского военного флота, как ни печально, пришлось ставить тому же Черчиллю. Именно он был вынужден подписать позорный для Великобритании договор «Эсминцы в обмен на базы», который подразумевал передачу США 50 американских эсминцев британскому флоту в обмен на ряд заморских территорий империи. Договор был заключён 2 сентября 1940 года между США и Великобританией. Американские эсминцы времён Первой мировой войны, находившиеся на консервации уже четверть века, передавались британской стороне в обмен на долгосрочную аренду (на 99 лет) ряда английских колониальных земель. Британская империя «увяла» за каких-то 25 лет: столь стремительным был её взлёт и столь же молниеносным — её падение.

Хорошо известна крылатая фраза экономической теории: «прилив поднимает все лодки». В самом деле, говоря о фазе роста в имперском цикле, мы часто употребляем слова «бум», «железная поступь», «лихорадка» или даже «взрыв».

Именно так люди, оказавшиеся современниками этой фазы, называют явления экономического, военного, культурного и социального роста. Когда египетское зерно покупает всё восточное Средиземноморье, римские легионы маршируют вплоть до Парфии, а над вечной Британской Империей никогда не заходит солнце. Ну, или когда российские газ и нефть покупают и в Европе, и в Китае, а богатства Сибири и Арктики кажутся неисчерпаемыми.

Но метафора «взрыва» сама по себе задаёт и пределы роста. Невозможно расти по экспоненте вечно — рано или поздно параметр, вроде бы являющийся в начале процесса несущественным, вдруг оказывается определяющим и ограничивающим этот «вечный» рост.