Александр Проханов - Здравствуй, мобилизация! Русский рывок: как и когда?

Дмитрий АНДРЕЕВ: Что это за особенности? Понятно, что они проистекают из китайских реалий. Но думается, что основанный на использовании таких особенностей опыт будет интересен и полезен, в том числе и для нас.

Александр НАГОРНЫЙ: Ну, прежде всего, это — чрезвычайно низкая ставка кредита и вообще эффективная система кредитования реального сектора. В Китае выстроен необычный эмиссионный механизм. Естественно, весь этот процесс централизован и проходит под самым пристальным контролем Народного банка Китая, но вместе с тем провинциальные правительства также обладают правом эмиссии — это напрямую связано с необходимостью оперативной выдачи кредитов по запросам предпринимателей. Вот — один из секретов стремительного развития китайской экономики: решения по кредитованию принимаются прямо на местах, по упрощенной процедуре, без лишних бюрократических инстанций и проволочек. Денежная масса и печатается на местах, и — тут же, на местах, — поступает в конкретные проекты. И благодаря тому, что основной механизм кредитования находится не на общегосударственном, а на провинциальном уровне, система работает: кредиты развивают бизнес и вовремя возвращаются. То есть налицо высочайший уровень ответственности всех звеньев этой цепочки: и контролирующих чиновников, и предпринимателей, которые инвестируют кредиты в свои проекты. Приведу впечатляющие показатели: общая сумма задолженности в КНР в четыре раза превышает стоимость валового национального продукта. Казалось бы, 400 % — это неподъёмные долги, но они стабильно возвращаются. В Японии тот же показатель составляет 220–230 % — и это считается очень много. В США — 160 %, и там считают это едва ли не главной причиной грозящего, а на деле — уже вовсю идущего кризиса, что, естественно, на самом деле не так — кризис имеет совершенно другие корни…

А в Китае — четырехкратное превышение долга над валовым национальным продуктом, но экономика, тем не менее, бурно развивается, никаких «пузырей» не образуется. И всё это — как раз благодаря пристальному контролю партии и государства: с одной стороны, за чиновниками — чтобы те не «нагревались» на своих контактах с представителями бизнеса, а с другой стороны — за самими предпринимателями; им и помощь, но с них же и спрос! Вот эта система взаимных обязательств и создала «китайское чудо». На Западе вот уже несколько лет предрекают скорый экономический крах Китая, утверждают, что экономика КНР — это на самом деле «пузырь», который вот-вот лопнет. Но вместо этого Китай продолжает поступательно развиваться, демонстрируя ежегодные темпы роста на 6,5–7 %. Потому что всё делается грамотно, последовательно, по чёткому плану. Начинали ведь с элементарного — с сельского хозяйства. Дальше принялись за лёгкую промышленность. А уже потом — за наукоемкое производство. В результате сейчас Китай устремляется в будущее, и перед ним открываются масштабные стратегические перспективы, которые, в свою очередь, диктуются идеологическими установками. Главная из таких установок сегодня — создание за предстоящую четверть века, то есть к столетнему юбилею КНР, который будет отмечаться в 2049 году, общества благосостояния и выход по всем показателям развития на ведущие позиции в мире. Иными словами — стать лидером глобальной экономики, предложить миру новую модель глобализации. Для этого в настоящее время осуществляется фундаментальный разворот китайской экономики с внешнего рынка на внутренний. Собственно, на этот разворот работает и доктрина «одного пояса и одного пути»: создать вокруг Китая такую инфраструктурную сеть современных транспортных коммуникаций, которая снимет зависимость китайской экономики от географии — в смысле, от неудобного расположения страны, её удаленности от Европы, Америки и Африки.

Дмитрий АНДРЕЕВ: На фоне китайского опыта наш переход к рынку выглядит преднамеренным и целенаправленным разрушением всего того конструктивного и созидательного, что было создано в советской экономике.

Александр НАГОРНЫЙ: Да, у нас всё было ровно наоборот — так, как ни в коем случае не следовало бы поступать. В 1991 году мы отказались от красной доктрины — а ведь она была поясом безопасности для России, для русской цивилизации. К сожалению, советские руководители не понимали этого. Или не хотели понимать по каким-то причинам. В результате официальная идеология утрачивала свою привлекательность и конкурентоспособность, в мировоззренческой гонке выиграла прозападная антикоммунистическая идеология. Вот мы и оказались сегодня в ситуации, когда США открыто противостоят нашим национальным интересам по всем направлениям, а внутри России, тем не менее, существует значительная и при этом исключительно влиятельная группа, подыгрывающая Америке, кровно заинтересованная в том, чтобы отказаться от того курса, который пытается проводить на международной арене президент Путин, и вернуться к внешней политике 90-х годов, когда Россия вполне удовлетворялась ролью сырьевого придатка глобальной экономики, превращаясь из «Верхней Вольты с ракетами» в «Верхнюю Вольту без ракет». Но самое страшное, что, помимо таких откровенных противников возвращения России к статусу великой державы, есть еще и гораздо более широкое обывательское сообщество, которое, вроде бы, и придерживается патриотических взглядов, но при этом насквозь проникнуто духом потребительства. И те, кто принадлежит к этому сообществу, — стоит только возникнуть хотя бы малейшей угрозе для их привычного образа жизни — немедленно забывают про свою прогосударственную и пропутинскую риторику. Совсем недавно мы имели прекрасную возможность убедиться в органической, глубинной несовместимости потребительских и патриотических ценностей — когда ввели контрсанкции и всего-навсего возникли трудности с некоторыми деликатесами. А что будет, если санкции каким-то более значительным образом скажутся на благосостоянии наших соотечественников? Между тем, всё идет именно к такой развязке: наши американские «партнеры» совершенно явно сделали ставку на сценарий насильственной смены власти в России, и в подобном сценарии важнейшая роль будет отводиться именно проявлениям массового недовольства. Как спровоцировать и как должным образом подогревать такого рода недовольство — совершено ясно: надо просто создать препятствия для привычной потребительской модели. А сделать это в наших условиях чрезвычайно легко. Американскому истеблишменту очевидна слабость нынешней Российской Федерации. Олигархическая модель управления наиболее доходными отраслями экономики не только не демонтирована, но еще больше укрепилась и стала для «властной вертикали» гораздо более опасной, нежели прежде, — поскольку, в отличие от Ходорковского и Березовского, никто сейчас открыто не высказывает каких-то оппозиционных идей, но недовольство в среде тех, кто ворочает большими деньгами, всё равно накапливается, и оно вырвется наружу, как только Кремль столкнётся с какими-то реальными трудностями. Нарастают оппозиционные настроения у молодежи и интеллигенции. Словом, возникает весьма взрывоопасная социальная смесь, которая может уничтожить сегодняшнюю Россию по образцу ликвидации Советского Союза в 1991 году. А то, что Соединенные Штаты делают ставку на расчленение нашей страны, уже не вызывает никакого сомнения. Распад «Восточного блока», СЭВ и Организации Варшавского договора, а затем — и СССР обернулся для западной, прежде всего — американской, экономики исключительно благоприятными последствиями: в «империю доллара» так или иначе оказались втянутыми порядка 400 миллионов человек. Сейчас Америке требуется новый рывок в развитии — особенно ввиду нарастающей конкуренции с Китаем. И такой рывок возможно осуществить за счет обрушения Российской Федерации. В свое время Горбачёв заявил, что политические преобразования должны идти впереди реформ экономических, — и вместо выстраивания смешанной экономики с сильным госконтролем по китайскому образцу, мы получили развал СССР. И сейчас может произойти то же самое. Например, через провоцирование общественной дискуссии о необходимости изменения Конституции России в направлении ее большей демократизации. Мол, посмотрите на итоги президентских выборов: неужели вам не надоело, что власть устраивает декоративные выборы, которые ничего не решают? Если-де хотите, чтобы ваши голоса действительно на что-то влияли, — меняйте Конституцию, требуйте большей самостоятельности регионов. Вот вам путь к трансформации федерации в конфедерацию. Каким будет геополитический и экономический потенциал у такой конфедерации — совершенно понятно.