Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Следует напомнить (сейчас эта история подзабыта), что любимец семьи Каменевых в свое время получил от героя Гражданской войны, позже стойкого противника Сталина (за что он превознесен сегодня «демократической» прессой) Федора Раскольникова милый подарок – матросскую курточку, матросскую шапочку, полосатую тельняшку и даже башмаки одного мальчика. Это были вещи с царской яхты «Межень», ходившей по Волге и Каме. «Именно на этой яхте летом 1918 года, может быть, даже в день убийства царевича Алексея, командир Красной большевистской флотилии Федор Раскольников вместе со своей возлюбленной и помощницей, поэтессой Ларисой Рейснер, нарядили Лютика, четырнадцатилетнего сына большевика Каменева, в матросский костюм, найденный в гардеробах яхты» (79).

Вещи убитого мальчика пришлись сыну наркома впору, но вот дальнейшие радости жизни золотой молодежи сыграли с Лютиком, он же Александр Львович Каменев, злую шутку. Попойки, пользование положением, молодые актрисы… Размах гулянок был такой, что при попустительстве Сталина на театральной сцене появилась пьеса «Сын Наркома», в которой выведен Лютик Каменев.

Жена Лютика, знаменитая актриса того времени Галина Кравченко, вспоминала о буднях жизни молодой элитной семьи: «Вышла я замуж в июне двадцать девятого года… Сначала – сказочная жизнь. Сказочная, – еще раз повторяет восхитительное слово Г. Кравченко, и продолжает. – Квартира Каменевых была на Манежной площади напротив Кремля. Раньше они в самом Кремле жили, но там стало тесно. Тут, на Манежной, шесть комнат. Квартира на одну сторону. Над нами Анна Ильинична, сестра Ленина. Противная. У нас собиралась молодежь, шумела. Анна Ильинична всегда присылала прислугу, требуя, чтобы мы потише себя вели. Народ приходил разный, в основном артистический… У нас в доме родилась идея фильма “Веселые ребята”. Однажды, на Новый год, было сто четырнадцать человек. Приходил Эйзенштейн, Лев Борисович обожал его. Устраивались просмотры новых советских и заграничных картин. Устраивали тир прямо в доме. Из духовой домашней винтовки в потолок стреляли…» (81) Напоминаю – это время величайших лишений, напряжения сил народа, а порою и страшного голода, а здесь гусарская стрельба в потолок, по квартире сестры Ленина, противной такой, а та присылает прислугу… О развлечениях «золотой молодежи» знала не только прислуга, знал весь круг общения, в конечном итоге, множество людей.

Да и «взрослые» вожди не были примером скромности. И. Сталин, А. Микоян и другие большевики с удовольствием расположились на дачах нефтепромышленника Зубалова, на заводах которого они в начале ХХ века они устраивали стачки и вели подпольные революционные кружки: «На даче у А.И. Микояна до сего дня сохранилось все в том виде, в каком бросили дом эмигрировавшие хозяева. На веранде мраморная собака – любимица хозяина; в доме – мраморные статуи, вывезенные в свое время из Италии; на стенах – старинные французские гобелены; в окнах нижних комнат – разноцветные витражи» (81). Л. Троцкий поселился во дворце князя Юсупова – Архангельском, а позже не побрезговал вывезти из Архангельского двадцать подвод, груженных картинами старых мастеров, знаменитым юсуповским фарфором, мебелью и гобеленами XVII века. Зиновьев, возглавляя Петроград, также жил в роскоши. Тухачевский и близкие к нему офицеры позволяли себе вызывать на дачи военные оркестры для частных концертов.

Не отставали от столичных звезд и республиканские царьки. После перевода столицы Украины из Харькова в Киев С. Косиор, П. Любченко, В. Чубарь, Г. Петровский сразу въехали в приготовленные для них роскошные особняки. «Ремонт же в резиденции Постышева закончить не успели. Эта вилла, расположенная в Липках, напротив Мариинского парка, совсем рядом с нашим домом, до революции принадлежала крупному сахарозаводчику Зайцеву. Построенная в стиле барокко, изящная, воздушной легкости, она представлялась мне, пожалуй, уж слишком роскошной для пролетарского вождя. Впрочем, и другие особняки республиканского руководства ей не уступали», – вспоминает очевидец (82). Другой пример, Иона Якир: «Он тоже имел прекрасный особняк в Липках, и я часто видел, как он проезжал мимо наших окон в открытом голубом “бьюике” в сопровождении интересной рыжеволосой дамы» (83). Вот тебе и особняк на Липках, и «бьюик». А интересная дама – это, случайно, не супруга ли Ионы Якира – Сара Лазаревна, по прозвищу «Якирша»? Сара Лазаревна была дочерью богатого торговца-оптовика, который владел магазинами готового платья в Одессе и Киеве. Во время Гражданской войны она многим запомнилась тем, что рядом с ней всегда находились двое сопровождающих, которые собирали ценности из домов зажиточных горожан, крупных землевладельцев и кулаков. Все это добро чемоданами отвозилось в Одессу, в отчий дом. А сам Якир отличился в репрессиях против донских казаков, где даже придумал установить процент уничтожения мужского населения. На наследнице сей славной семейки – Ирине Якир – был женат любимец советской интеллигенции, бард Юлий Ким. Отсюда мостик к интервью правозащитницы Аллы Гербер с Юлием Кимом на тему «Кто такие шестидесятники», процитированному в первых главах этой книги, и к диссиденту Петру Якиру, и собутыльнику Венедикту Ерофееву.

Кроме Якира-старшего, еще один любитель прокатиться с ветерком был начальник личной охраны Сталина Паукер. Когда он катил по Москве в своём открытом автомобиле, беспрерывно сигналя особым клаксоном, милиционеры перекрывали движение и застывали навытяжку. «Виновник переполоха, преисполненный сознанием важности своей персоны, пытался придать своей незначительной физиономии суровое выражение и грозно таращил глаза» (84). А вот среди творческой интеллигенции столицы он был известен как меценат и театрал, а значит – всегда желанный гость. Короче, образ жизни высшей номенклатуры во многом повторял худшие примеры дореволюционного порядка, а интеллигенция во многом ему подыгрывала, будучи соучастницей процесса, склоняясь перед новой властью, роднясь с нею.

Однако нельзя понимать функции высшей номенклатуры, как исключительно обворовывание народа. И таковыми злодеями они себя не ощущали. Просто они стали новым правящим классом. Привилегии, бесплатная кормежка, почести полагались им по рангу, месту, которое они занимали. В условиях острой нехватки образованных кадров и огромной сложности географического, национального и хозяйственного строения страны, однопартийная система подчиняла весь госаппарат единымкритериям дисциплины и действовала почти автоматически. Молотов в разговоре с писателем Феликсом Чуевым вспоминает о своем материальном обеспечении: