Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Однако несомненным остается факт, что представители русско-еврейской интеллигенции представляли все эти году влиятельнейшую прослойку, во многом поддерживавшую либеральную традицию и оказывавшую огромное влияние на культуру всей огромной страны. Достаточно вспомнить такие имена выдающихся писателей и поэтов, как Ю. Тынянов, В. Каверин, М. Светлов, И. Уткин, Э. Багрицкий, Б. Слуцкий, Л. Брик, С. Кирсанов, И. Сельвинский, В. Аксенов, Э. Брагинский, А. Галич, Ю. Левитанский, Н. Коржавин, М. Розовский, А. Рыбаков; режиссеры – Д. Вертов, Г. Козинцев, А. Алов, Э. Рязанов, Г. Волчек, Р. Кармен, В. Мотыль, В. Плучек; актеры – Р. Быков, Л. Броневой, А. Миронов. Здесь что ни имя – то легенда. Как можно измерять влияние на людей, скажем, балерины М. Плисецкой или музыканта А. Макаревича? Но они тоже оставались и остаются обычными людьми, подверженными влиянию семьи, полученного воспитания, устоявшихся стереотипов. И они далеко не всегда объективны.

Государственные кампании против интеллигенции были настолько невежественны, грубы и примитивны, что любой думающий человек не мог согласиться с предлагаемыми государством выводами, а несогласие предполагало, пусть даже и скрытую, но оппозицию, с которой, казалось бы, навсегда покончил «большой террор». То, что со стороны представлялось в казенных образах «антипатриотизма» или «космополитизма», самими интеллигентами уверенно кодифицировалось в терминах «истины» и «справедливости». Несогласие с государством начало выглядывать изо всех щелей – и по факту культурного шока от Европы, впервые увиденной глазами миллионов советских солдат-освободителей; и остаточного действия яда нацистской пропаганды, во многом использовавшей в своей работе действительно болевые точки социалистической действительности; и вступления в большую жизнь поколения детей победителей – молодых людей, жаждавших большей свободы, видевших свой идеал в как минимум революционной романтике 1920-х годов, а то, бывало, заглядывавшихся и на совсем чуждые социализму идеалы и ценности. И, кстати, далеко не все из них видели выход в европейском и либеральном интернационализме.

Советское государство искало возможность выйти из ловушки «национального», которое неминуемо приводило к вопросу о природе «национального» и его носителе – нации. Нации «угнетенные», «революционные», «империалистические» водили хоровод вокруг СССР, но кем же была заселена сама Республика Советов, принципиально отметающая национальную рознь как фактор бытия? Еще Н. Бухарин в 1935 году на страницах «Известий» сформулировал понятие «героический советский народ». И вот, на радость всем нам, в отечественной культуре появляется особый типаж «советского человека» – прочный сплав характера, культуры, мужества. Однако национальные различия и разный уровень населявших СССР народов были еще слишком велики, чтобы говорить о единородной массе. Подготовленный в 1932 году официальный список «культурно-отсталых» народов содержал 97 национальностей (их представителям, в частности, предоставлялись льготы при поступлении в высшие учебные заведения). В принципе, только меньшинства европейского происхождения (поляки, немцы и др.), а также русские, украинцы, белорусы, евреи, грузины и армяне не категоризировались как «культурно-отсталые». В числе же последних числились и народы Севера, и население, исповедовавшее ислам. Чему, впрочем, имелись объективные основания: например, на всю Киргизию приходилось всего 960 грамотных киргизов.

После кратковременного и вынужденного воззвания к чувству Отечества (в период тяжелой войны с нацистами), к национальным и даже националистическим чувствам русского народа, государство возвращается к бухаринским идеям о едином «советском народе». На сей раз тезис был уже реально освящен совместными подвигами народов Советского Союза в кровавой борьбе против единого врага. Основой интернационализма советской культуры стала общая для различных народов система классовых, исторических ценностей, с отблеском национального колорита в необходимых случаях. Главным оружием партии и государства в борьбе с пережитками прошлого объявлялся «советский патриотизм», возведенный в ранг государственной политики.

Основным принципом доктрины «советского патриотизма» стало сочетание таких двух компонентов, как любовь к общей Великой Родине и совместное строительство коммунизма. Развернутая аргументация этого тезиса сопровождалась любопытными высказываниями официальных пропагандистов: «Впервые в истории пролетариат обрел настоящее Отечество… возник советский социалистический патриотизм как новое явление, принципиально более высокое, чем патриотизм, проявляющийся на предшествующих ступенях развития общества [68] Основоположники марксизма, как мы помним, наличие у пролетариата «Отечества» вообще отрицали. … В нашем патриотизме любовь к своему народу и к своей стране сливается безраздельно и полностью с любовью к своему государству, с пламенной преданностью советскому общественно-политическому строю, его основателям и вождям Ленину и Сталину» (149).

Жесткое функционирование официальной концепции советского патриотизма с его бескомпромиссной борьбой против западничества и «иностранщины» приводило к уродливым явлениям в повседневной жизни людей, например, запрещение браков с иностранцами. Под что подводилась соответствующая идеологическая база. 15 и 18 июня 1948 года «Правда» опубликовала письма неких Н. Макушиной и Н. Головановой, которые, выйдя замуж за граждан Великобритании, решили вернуться на Родину, не вынеся «тягот и лишений заграничной жизни». В частности, Н. Макушина так объясняла свой поступок: «Я не могла дальше выносить все это и решила забрать сына и уехать из Англии. И для меня, и для мужа это расставание было очень тяжелым, но я была счастлива, что возвращаюсь на Родину, а мужу оставалось радоваться только тому, что сын его будет жить в стране, которая дает ему возможность получить образование и жить без хорошо знакомой его отцу тревоги за завтрашний день» (150). Редакция газеты «Правда» получили более 500 откликов на эти откровения, преисполненные в основном верноподданническими мотивами и требованиями оградить людей от попадания в «буржуазное рабство». На основе подобных «просьб общественности» Президиум Верховного Совета СССР принял решение запретить браки советских граждан с иностранцами. В рамках борьбы с иностранщиной охаивалось всё заграничное, вплоть до переименования знаменитой еще в старой России «французской булки» в «городскую булку», популярного ленинградского кафе «Норд» в «Север» и фирменного харьковского лакомства «Делис» в «торт шоколадно-вафельный» (сразу три иностранных слова). Во всем обозначался «наш приоритет».