Юрий Поляков - Честное комсомольское!

– Поляков на вид вроде добрый писатель. А почитаешь вас, послушаешь, – оказывается, вы – злой!

– Да, я злой писатель, потому что многое из того, что происходит в России, меня не устраивает, даже бесит. Например: страна думает одно, а телевизор говорит другое. Если в стране 90 процентов людей мыслят национально и консервативно, почему телевизор набит интернационал-либералами, как старый тюфяк клопами? Иногда прихожу на ТВ и чувствую себя как человек правильной ориентации, случайно заглянувший в гейский бар. И они на меня так же смотрят: «И чего зашел? Так без тебя хорошо было!»

– Вам проще, вы на канале «Культура».

– К сожалению, наше информационное пространство не отражает настроений большинства, более того – идет упорное насильственное перекодирование национального сознания. Я много езжу по России, особенно на премьеры своих спектаклей. Недавно был в Самаре, подошла ко мне женщина – учительница: «Можно я вас поцелую?» – «А за что?» Она говорит: «А то я слушаю некоторых ведущих на нашем ТВ, и думаю, что я сошла с ума. Потому что все они говорят одно, а я думаю совсем по-другому. Сейчас вас послушала и поняла: нет, не сошла… Так вот, надо, чтобы у зрителей не было ощущения, что они сошли с ума. Нельзя, чтобы у нас ТВ состояло только из людей, проповедующих „двухпаспортный либерализм“».

– Это словосочетание только что родилось или вы его использовали уже?

– Нет, только что…

– Хотите их призвать к патриотизму?

– Они патриоты, только других стран. А российский патриотизм у нас, наверное, лет пять как легализовали. Прежде его вообще было стыдно упоминать. Помню, когда я приходил в 90-е годы на телевидение, мне говорили с удивлением: «Да вы что, патриот, что ли?» Я отвечал: «Да, я патриот». – «Да ладно, вы же умный человек». Вот такая установочка была от Березовского-Гусинского. Они далече, а дело их живет! Попытки сейчас создать общественное телевидение – это лукавство. Потому что одни подразумевают под общественным телевидением эфирный центр по нравственной реабилитации общества. А другие готовят неприкасаемый телештаб будущих потрясений.

– Да ладно…

– Вот вам и ладно. Я ходил на слушанья в Думу. Такое впечатление, что пришли две компании, одни собираются строить крематорий, другие – детский сад. И все хотят денег от государства…

– А чего вы по всей стране-то сейчас колесите – что там такое ваше ставят?

– «Одноклассников»

– Я смотрел – страшный спектакль…

– Невеселый. Потому что про жизнь. Может, это смешно звучит, а, может, грустно – в некоторых театрах подрезают социальную критику.

– Это как?

– Убрали из текста фразу, где героиня говорит: «Наш губернатор хапуга, выгнали его наконец». А ей отвечают: «Ну да, министром в Москву перевели».

– А я-то думаю – почему у нас сейчас так быстро губернаторский корпус обновляется? Вон оно в чем дело!

– В половине спектаклей (а сейчас моих «Одноклассников» поставили уже во многих театрах России) этой фразы нет…

– Но ведь это же цензура! А в Москве, в театре Российской армии, где идут «Одноклассники», про губернатора-хапугу не вырезали?

– Нет… (Смеется) И вот я еще заметил интересный момент. Вещи же у меня достаточно политически ехидные.

– Да уж…

– Одно время зрители больше реагировали на семейно-бытовые темы в спектаклях. И в «Контрольном выстреле», и в «Одноклассниках», и в «Козленке». Кто с кем интимничает, кто, чего… И вдруг я начал замечать года три назад – все больше стали реагировать на социальные проблемы, на политические оценки и шпильки. Начинают аплодировать, когда герои говорят что-то острое про власть… У меня в «Гипсовом трубаче» тоже много про власть…

– Например.

– Прочтете – узнаете! А такая реакция публики – это своего рода лакмусовая бумажка, которая показывает: социальное напряжение в обществе нарастает. И я это чувствую…

– Его можно как-то снять, или уменьшить, это напряжение?

– Мне бы очень этого хотелось, потому-то я и стал доверенным лицом Владимира Путина на выборах президента.

– Это известно.

– Я искренне убежден, что Путин начал демонтаж «ельцинского монстра», построенного на обломках советской цивилизации, и его исторический долг – завершить эту миссию. Путин давно покончил с позорными козыревскими (во времена Бориса Ельцина был такой глава МИД России – Андрей Козырев. – А. Г.) поддавками. Он восстановил во многом управляемость России, потому что страна шла к распаду на княжества. Обуздал частично хамства олигархата: начали они нести Родине яйца Фаберже. Но социальные последствия безумных реформ – жуткое расслоение – не преодолены. Нет культурной политики, наши министры культуры похожи на дирижеров без оркестра. Нет продуманной национальной политики. Подумайте только: в России, где живут 170 наций и народностей, нет министерства национальностей. Это то же самое, как если бы не было Газпрома в нашей стране, которая добывает газ – тем и кормится. А проблема русского народа? Сколько можно делать вид, что русский народ – это не этнос, со своими целями и смыслами, а просто 100 миллионов пьющих индивидуумов? Ими никто специально не занимается. И колонны националистов на площадях среди протестующих – это сигнал. Плохо это может закончиться… Путин правильно сказал: не троньте русского мужика, он долго запрягает, но быстро ездит, и мало никому не покажется. Русские должны иметь такие же конституционные механизмы самореализации, как и остальные этносы России. В этом залог прочной федерации! К чему, кстати, и призывает выступившая на авансцену русская национальная элита – нормально выстроить отношения, перевести эти проблемы в этно-культурологическую и законодательную плоскость. Русский вопрос, конечно, не такой трепетный, как еврейский, но и к нему надо бережно относиться.

– Я так понял, что писатель Поляков неисправим. И в своих произведениях, и в публичных суждениях вы по-прежнему поднимаете проблемы морали и нравственности. Зачем? Разве эта тема сейчас неустарела?

– Когда мораль устареет, мир умрет. А у меня профессия такая – нравственность защищать.

Звонок в студию

Ирина: – Мне бы очень хотелось, чтобы вы, Юрий Михайлович, усилили свою общественную деятельность, смогли бы поддержать какую-нибудь социально ориентированную партию, может быть, «Справедливую Россию». Если не вступить, то хотя бы поддержать.

– Я хочу заметить, что «Литературная газета» очень социальная. Кто ее не читает, советую почитать. И мы, кстати говоря, даем слово самым разным людям – и партийным деятелям, и политическим. Но мне персонально для выражения собственных взглядов хватает писательства и участия в СМИ – ведь, кроме того, что я возглавляю «Литературную газету», я еще на телевидении веду передачу, и по мере возможности даю интервью разным изданиям. Если я еще пойду в какую-нибудь партию, я сойду с ума – меня просто отнесут в Матросскую тишину.