Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

Майкл уверял меня, что мое пристрастие к географии вообще старомодно. Он просто не представляет парней, которые бы влюбленно рассматривали географический атлас. Подари он такой атлас в день рождения племяннику — и тот счел бы, что дядя рехнулся. Впрочем, заметил Майкл, вот история, которая внесет нужную ясность:

— Как-то в школу был приглашен один политикан — просто так, поговорить о жизни. Это был опытный оратор с хорошо подвешенным языком. Он говорил час, прихватил начало второго… «Когда я вижу ваши счастливые лица, — разливался оратор, — мои мысли уносятся в далекое детство. Почему же вы все так счастливы?» Тут он сделал эффектную паузу и заметил руку, поднятую над первой партой. «Так почему же вы счастливы? Я вижу, ты хочешь ответить нам, милый мальчуган?» — «Очень просто, — сказал тот. — Мы счастливы потому, что, если вы проговорите еще полчаса, у нас не будет урока географии». Вот видите, какого мнения средний американский школьник о вашем любимом предмете! Нет, вы неисправимо старомодны!

Среди «новомодных» дисциплин американской школы — уроки антикоммунизма. Официально предмет именуется «Американизм против коммунизма». Учителя подробно рассказывают ученикам о преимуществах американского образа жизни. Они должны разъяснять, какая это нехорошая и опасная для добропорядочных бизнесменов вещь — коммунизм.

В штате Нью-Йорк закон говорит так: «Учебные планы школ после завершения первых восьми лет обязательного обучения предусматривают курс по изучению коммунизма, его методов и пагубных последствий». В штате Миссисипи и многих других штатах учащемуся, не сдавшему курса «о природе коммунизма и той опасности, которую он представляет», не выдается свидетельство об окончании школы.

Сожалею, что мне не удалось побывать на уроке антикоммунизма. Я видел лишь некоторые учебные пособия. В одном из них Советский Союз описывался так: «Страна выглядит безлюдной и пустынной. Виднеются только огромные сторожевые вышки с мощными прожекторами и блокгаузы для солдат… В иных районах повсюду стоят заборы из колючей проволоки».

В так называемых «русских школах» — они похожи на наши спецшколы, в которых особенное внимание уделяется иностранному языку, — историю нашей страны учат по учебнику Сергиевского «Прошлое русской земли, или Краткий курс русской истории от славянских племен до захвата власти большевиками», а географию — по сочинению эмигранта Шаповалова. Наверное, можно было бы озаглавить его географический труд так: «Какой я помню Россию много-много лет назад, с добавлением к сему некоторых не вполне достоверных слухов об изменениях, происшедших там с тех пор».

А вот отрывок из учебника русского языка для студентов Массачузетского технологического института:

«Глеб Фомич — молодой агитатор с блестящим будущим. По дороге в агитпункт он распевает гимн (это по понедельникам, средам и пятницам). По вторникам и четвергам он поет какую-нибудь другую патриотическую песню.

Когда он входит в кабинет, подчиненные говорят:

— Привет нашему славному начальнику Глебу Фомичу! Он отвечает:

— Советский Союз окружен капиталистическими врагами!»

Я был — притом недолго, с экскурсией, — только в образцовой новой школе. Светлая, нарядная, она радовала глаз.

Меня никто не приглашал в ту школу, где дорогу посетившему ее мэру перебежала здоровенная крыса. Директор храбро бросился за ней с метлой. Но скандала избежать не удалось, поскольку всем было ясно, что это — одна из постоянных обитательниц школы, а не случайная гостья, которой захотелось хоть краешком глаза взглянуть на «отца города».

Это произошло в центре Гарлема, где учатся дети негров. Здание школы построили в конце прошлого века. В нем не было ни одной исправной двери. Школьники развлекались тараканьими бегами: «рысаки» гнездились всюду — в щелях облупившейся штукатурки классных комнат, в книжных шкафах и даже в партах.

Школы Гарлема — беда и позор города. Узкие окна, заслоненные соседними высокими фасадами, почти не пропускают света. В классах неимоверная теснота. Денег, которые отпускает город, едва хватает на то, чтобы кое-как латать разрушающиеся здания.

Суровой зимой 1968 года тысячи плохо одетых детей Гарлема вообще не могли посещать школу. Многие так мерзли дома, что власти разрешили им ночевать в отапливаемом военном складе.

Полмиллиона нью-йоркских школьников и школьниц, черных и белых, протестуя против тесноты, скученности в школах Гарлема и других районов бедноты, однажды не пришли на занятия. Власти, чтобы успокоить «забастовщиков», пообещали перевести часть гарлемских ребятишек из самых плохих школ в другие, расположенные в тех районах города, где живут более обеспеченные люди.

После этого директора и школьные инспекторы получили тысячи писем протеста от белых жителей, не желающих, чтобы их дети сидели рядом с неграми. Власти, однако, подтвердили свое решение.

Тогда в городе, где формально нет школ «только для белых» и «только для черных», четверть миллиона леди и джентльменов из «организации белых родителей» объявили бойкот распоряжению властей.

В 1970 году журнал «Лайф» провел опрос школьников, учителей и родителей. В «белых районах» за расовую интеграцию, за совместное обучение белых и негров, высказалось больше половины учителей и школьников, но меньше трети родителей.

Однако разве дело только в том, станет ли какая-то часть гарлемской детворы ездить из своего гетто в кварталы, где в школах меньше крыс и больше простора?

Представим, что новый, просторный и светлый первый класс заполнили двадцать белых малышей и двадцать курчавых негритят. Через двенадцать лет из этих сорока школу окончат двадцать белых юношей и десять черных. А остальные? Они отсеиваются по разным причинам. Так говорит статистика. Эта пропорция была предопределена неписаными законами американской жизни уже в тот день, когда робеющие первоклассники пришли с букетами к дверям школы.

Но и десять черных парней, получивших все-таки аттестаты зрелости, не вытянули десять счастливых билетов. Считается, что у черного Джонни втрое меньше возможности окончить колледж или университет, чем у белого.

Но допустим даже, что в один прекрасный день перед неграми сразу распахнутся двери всех высших учебных заведений. Высшее образование в Америке — это дорого, очень дорого. А средняя негритянская семья гораздо беднее белой. Где же взять деньги на учение?

Пусть Джонни из Гарлема человек железного здоровья и стальной воли. Днем он учится, а часть ночи крутит баранку такси, зарабатывая на учение и на книги. Он научился не замечать орущих ребятишек, не слышать перебранку соседей за тонкой перегородкой. Но может ли Джонни не думать, ради чего, собственно, добивается он диплома юриста или инженера?