Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

Ведь этот диплом тоже не гарантирует ему места под солнцем. Волю, энергию черного Джонни уже сегодня подтачивает сознание, что завтра, возможно, ему скажут: место, на которое он рассчитывал, к сожалению, уже занято другим, занято белым Джонни.

Цифры неумолимы: когда родившиеся в один и тот же день черные и белые вырастут, безработных среди первых будет вдвое больше.

Неравенство белого и черного Джонни начинается со дня рождения, продолжается в школе, проходит через всю жизнь и не всегда кончается смертью: во многих южных штатах до сих пор белых и черных хоронят на разных кладбищах.

Рядом с «Тюдором» на Сорок второй улице небоскреб Ньюс-билдинг. Там посредине вестибюля медленно вращается земной шар — гигантский глобус. Часы на стенах показывают время Есех поясов. Стрелки напоминают, что когда над Нью-Йорком сгущаются сумерки, Москва уже встречает новый день. Стенные синоптические карты мира рассказывают об океанских штормах, тропической жаре, снегопадах.

Глобус вращается в углублении, похожем на бассейн без воды, и Южный полюс отражен снизу зеркальным полом. На круглой стене бассейна — надписи. Их читаешь, медленно обходя вокруг глобуса. Все они начинаются одинаково:

«Если бы Солнце было размером с этот глобус и находилось на этом месте, то…»

Автор надписей приноравливался к практическому складу ума американца. Солнечная система? Да, это грандиозно, конечно. Почитайте философов и поэтов, послушайте, что говорят астрономы. Но нельзя ли все же представить эту штуку пояснее, чтобы каждому было понятно?

Можно, пожалуйста:

«Если бы Солнце было размером с этот глобус и находилось на этом месте, то планета Меркурий была бы 1 1/ 2дюйма в диаметре и находилась бы в 500 футах отсюда, на углу Третьего авеню и Сорок четвертой улицы».

Вот теперь другое дело! Загадочные, непредставимые дали уложились в привычные житейские рамки. Значит, Меркурий был бы где-то возле автобусной остановки? Скажи-и-те пожалуйста!

«Если бы Солнце было размером с этот глобус и находилось на этом месте, то звезда Струве, крупнейшая из известных, имела бы 7 миль в диаметре и находилась бы на расстоянии 46 миллионов миль».

Эти цифры не помогали мне почувствовать величие Вселенной. Может быть, над ними следовало бы поразмыслить в сосредоточенной тиши. Но мимо глобуса, через вестибюльную вселенную, развевая полы пиджаков хвостами комет, проносились репортеры из редакции газеты «Дейли ньюс». Обгоняя их, мчались мальчишки-рассыльные, мечтающие стать в газетном мире звездами первой величины.

«Если бы Солнце было размером с этот глобус и находилось на этом месте, то Луна имела бы 1/ 3дюйма в диаметре и находилась бы у главного входа в железнодорожный вокзал».

Луна? Я не уверен, что человек, живущий на Сорок второй улице, вообще замечает вечную спутницу Земли. Ее обычно заслоняют фасады, лунный луч слишком слаб и робок среди рекламных огней.

Проснувшись как-то ясной, холодной ночью, я заинтересовался непривычным бликом на ковре. Раздернул штору. Ниже иглы Эмпайра висела совершенно чужая для этого города бледная луна, словно позаимствованная из пейзажа с луговым раздольем и темными стогами сена. Было даже что-то тревожащее в ее появлении на ночном нью-йоркском небе.

«Если бы Солнце было размером с этот глобус и находилось на этом месте, то в сравнении с ним Земля была бы размером с грецкий орех…»

Не хочется представлять нашу планету грецким орехом. Меня вполне устраивает хотя бы этот глобус. Он напоминает школьный, выросший во много раз. Он медленно вращается, подставляя материки и океаны негреющему искусственному солнцу.

Меня с детства пленяли физические сине-зелено-коричневые карты. Политическая карта мира тоже была интересна — столько разных стран, разных красок! Но физические карты казались более живыми, близкими природе: синь морей, зелень лесов, густо-коричневые горные кряжи, желтые пески пустынь.

Не знаю, сколько лет вертится Земля в вестибюле небоскреба. Если глобус ровесник здания, то больше трех десятилетий. Возможно, за это время механизм здешнего земного шара не потребовал даже капитального ремонта: американцы умеют делать долговечные вещи. Поверхность же глобуса, наверно, не раз приходилось перекрашивать, наносить на нее новые названия и новые государства. Копия, хотя бы миллиарднократно уменьшенная, должна соответствовать оригиналу — меняющейся нашей планете.

Глобусные сутки коротки — три минуты. Проплыл Нью-Йорк, уходит в тихоокеанскую синь Американский материк, и поднимается из нее советская земля, а там и Москва…

От глобуса лучами расходятся вделанные в пол блестящие медные полоски. Геодезисты точно обозначили ими, в какой стороне от Нью-Йорка главные столицы мира: Париж, Вена, Берлин, Лондон.

Знакомый луч: «Москва. 4645 миль».

Румб Москвы наискось пересекает вестибюль. Мысленно продолжив направление медного лучика сквозь толпу бегущих за окном прохожих, сквозь стадо сгрудившихся у светофора машин, я вижу фасад дома. Своей громадой он заслонил горизонт. Если бы не было этого дома, я увидел бы справа от заветной линии небоскреб ООН. А она, эта линия, перебросившись дальше, через Ист-ривер, улетает в бесконечность морских и сухопутных миль обоих полушарий, чтобы, мелькнув над пшеничными полями и березовыми рощами, кончиться у кремлевских старых башен.

Я смотрю в сторону Москвы.

Конечно, вовсе не в знак дружбы проложен через вестибюль медный лучик московского румба. Ведь в здании — редакция одной из реакционных газет Америки. Удивительно еще, что какой-нибудь из «бешеных» не попытался выковырять, выдрать медь из пола.

Мимо, присматриваясь к странному посетителю, проходит швейцар. Ничего не спрашивая, он смотрит холодно и отчужденно: догадывается, откуда я.

Никакой он не капиталист, не милитарист, но нас разделяет стена недоверия. Под его испытующим взглядом через стеклянную вращающуюся дверь выхожу на Сорок вторую.

А ведь придет время, когда мисс Смит или миссис Портер, нью-йоркская учительница, станет показывать медный лучик московского румба экскурсии школьников, чтобы те приветливо помахали руками далекой Москве.

Раньше или позднее, но обязательно придет!

Или — или. — Джо Смит и «накуренные комнаты». — Слон против осла. — Обещайте нажать кнопку! — И здесь реклама. — Как жюль-верновские герои… — День, который решает. — Ночные бури. — Снова вертится колесо…

Я жил в Америке, когда после президентских выборов в Белый дом пришел Джон Кеннеди. Потом видел, как Нью-Йорк выбирал мэра. В мой третий приезд страна переизбирала многих членов конгресса и губернаторов штатов.