Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

С потолка спускается знак вопроса высотой с трехэтажный дом. Тотчас из-за кулис появляются… Вы угадали: осел и слон. Они пляшут под вопросительным знаком. Хор запевает песенку, которая в вольном переводе звучит примерно так:

— Как его имя? Как его имя? Кто скажет это сегодня? Кто может сказать это завтра? О-ла-ла-ла-ла! О-ла-ла! Мы знаем лишь, что он будет президентом! И он будет идти вперед — это главное! О-ла-ла! Э-гой! Может, он пойдет немного вправо, может, немного влево, но в общем вперед, мы это знаем! Ла-ла-ла-ла! О-ла-ла! Э-гой!

Осел и слон, кончив танец, обнялись в знак двухпартийной гармонии. Словно с небес раздался голос:

— Граждане великой страны! За кого бы вы ни голосовали, вы будете голосовать за него!

Тут на секунду наступила полная тьма, а затем там, где висел вопросительный знак, появился портрет «дяди Сэма».

Снова выскочили осел и слон, появился хор, опять вспыхнула надпись: «Как его имя?» — и грянула песня о том, что, конечно, ты пока не знаешь его имени, но можешь помочь сделать так, чтобы это было то имя, которое тебе больше нравится. В припеве повторялись слова: «Голосуйте! Голосуйте! Голосуйте!»

Еще один предвыборный обычай: ношение жетонов, или, как их называют, «пуговиц», с портретами кандидатов. Фабрики изготовили около ста миллионов таких штуковин размером от двадцатикопеечной монеты до чайного блюдца. Их прикалывали к пальто и костюмам. «Наш опыт — для лучшего будущего Америки», — предлагали Никсон и кандидат в вице-президенты Лодж на «пуговице» со своими портретами. На жетоне, где улыбались Кеннеди и Джонсон, говорилось: «Лучшее руководство для будущего».

Фабриканта спросили: зачем он выпустил столько «пуговиц»?

— О, спрос обеспечен! — ответил он. — Если кандидат хочет собрать побольше голосов, он прибегает еще и не к таким штукам, как мои жетоны!

Один остроумный психолог объяснил, почему американцы покупают «пуговицы». Для чего раскрашивали себя индейцы перед схваткой с врагом? Окраска придавала им храбрость, устрашала врагов. Человек, нацепивший на лацкан портрет Никсона, доказывает решимость бороться за своего кандидата. Чем больше жетонов, тем тверже решимость. А устрашение врагов? Если бы Кеннеди увидел портрет Никсона на каждом встречном, разве это не внесло бы смятение в его душу?

…Ветер парусит растянутые на веревках полотнища: «Кеннеди — Джонсон». Чуть дальше поперек улицы — красно-синие буквы на белом фоне: «Америка нуждается в Никсоне — Лодже!»

Подхожу. Окна декорированы национальными флагами. Девицы в белых пластмассовых шляпах с портретами Кеннеди и Джонсона стоят за прилавком. Избиратель может купить смешного плюшевого ослика, шляпу с портретами, американский флажок, а также бесплатно получить листовки с жизнеописанием демократических кандидатов. Динамик над входом разносит по всей улице песенку:

Новая пластинка, выпущенная фирмой Франклина Эллисона, называется «Белого дома победная песня».

От лагеря демократов перехожу к стану республиканцев. Разница лишь в портретах, эмблемах и песенке:

Это пластинка того же оборотистого Франклина Эллисона. Называется она… «Победная песня Белого дома». Торговля нейтральна!

Два дня спустя я увидел живого «славного парня Дика».

Колеся по штатам, он завернул в Нью-Йорк и остановился в отеле «Коммодор» на Сорок второй улице. Этот отель не из дешевых, но ему далеко до роскошной «Уолдорф-Астории». Никсон же с первых дней кампании старательно показывал, что он из тех людей, которые не могут позволить себе израсходовать лишний цент. В каком-то маленьком городке он, забыв кошелек в гостинице, занял на скромный завтрак два с половиной доллара у своего телохранителя, о чем, конечно, сообщили газеты.

Против входа в «Коммодор» стояла белая открытая машина с крупными надписями на бортах и капоте: «Пэт и Дик Никсон». Уменьшительные имена кандидата и его супруги красовались также на плакатах, с которыми выстроились у отеля почему-то одни девицы: «Ура Ричарду Никсону! Ура, Пэт!» «Эй, Пэт, мы за тебя!», «Никсон — Лодж — наша команда!», «Пэт — первая леди», «Хэлло, Дик, ты всегда был за нас!»

Жена всюду сопровождала кандидата. В подходящий момент он обнимал свою супругу и обращался к толпе: «Скажите, разве из нее не получится прекрасная первая леди?» Толпа аплодировала.

Первая леди — это как бы титул жены президента.

…У подъезда «Коммодора» какое-то движение. Выходят? Нет, слышны смех и сердитые возгласы вперемежку. Откуда-то появился парень в темных очках. На поводке у него стриженый пудель. Пес одет в желтую попонку. На попонке — надпись: «Если бы я мог голосовать, я бы голосовал за Вашего кандидата».

Среди девиц — растерянность. Полисмены тоже в нерешительности. Если для собак есть рестораны, парикмахерские, портновские мастерские, если хозяева едят вместе с псами чуть не из одной тарелки, то почему бы псу не сотрудничать с хозяином и в предвыборной кампании? С другой стороны, как говорится, собака есть собака… Наконец полисмен решается:

— Проваливай, парень!

Как раз в этот момент из дверей торопливо выскакивает швейцар, за ним, пятясь, прицеливаясь камерами, фоторепортеры, потом господа в штатском.

Появляется Никсон. Он пропускает вперед жену, бережно поддерживая ее за локоть. Девицы визжат: «Ура, Пэт!» Кинохроникеры вскакивают в одну машину, детективы и телохранители — в другую, полицейские седлают мотоциклы — и через минуту под вой сирен кавалькада мчится по Нью-Йорку.

Девицы аккуратно складывают у подъезда свои плакатики и идут угощаться мороженым в аптеку на углу.

Хорошо, думал я в те дни, пусть песенки, пусть кошельки для ключей с надписью «Дайте Никсону ключ от Белого дома», пусть дискуссии о пустяках. Но неужто вся эта довольно безвкусная рекламная шумиха действительно влияет на решения Джо Смита? Что все же думают о кандидатах сами американцы?

Я заводил разговоры на эту тему. Лифтер «Тюдора», в прошлом служивший, как он говорил, гардеробщиком у самого Рузвельта, был целиком на стороне демократов. «Я не знаю мистера Кеннеди, но он в той партии, где был Рузвельт».

Вот почти полная запись беседы в кафетерии со служащим компании «Сокони вакуум ойл», пожилым человеком, родители которого еще до революции переселились за океан из-под Новозыбкова.

— A-а, вы, значит, советский? Интересно, интересно… И как же вам нравится Америка?

— В общем нравится, — отвечаю я.

— Да, да… Вы знаете, это верно, что у нас страшная вещь: доллар — превыше всего. Не удивляйтесь, многие ничем не живут, кроме: «Где купили пальто? Сколько заработали? Сколько стоит?»