Русская жизнь-цитаты - Русская жизнь-цитаты-декабрь 2019

Мягкосердечный и вечно усталый Александр I,

не желающий наказывать злоумышляющих на него смутьянов, — чистый Ельцин; в его прощальном разговоре с наследником слышится ельцинское «берегите Россию». Статный, мужественный, бесстрашный, но чувствительный Николай I — конечно, Путин; недальновидные советники намекают ему, что в ситуации междуцарствия после смерти монарха его могут признать узурпатором — но для него важнее всего соблюсти дух и букву закона. Человек он бескомпромиссный, честный. Насилия не любит, но, когда нужно, не поморщится, замочит врага в сортире — в смысле, выстрелит из пушки по живым людям (расправа на Сенатской подана в фильме чуть ли не как героический акт). Граф-демократ в штатском Мордвинов представляет либеральное крыло в правительстве. Вирильный Милорадович — собирательный образ силовика, которому подлые революционеры и наносят первый удар — конечно, в спину. Впрочем, все государственные мужи желают одного: счастья и преуспеяния своей отчизне. Откуда взялись и чего хотят революционеры, толком понять невозможно. По меньшей мере, из фильма. Не показаны воинские подвиги будущих декабристов на войне 1812 года. Не упомянуты их интеллектуальные достижения: «Конституция» Муравьева, «Русская правда» Пестеля, манифест «К русскому народу» Трубецкого. Неясно, что вообще их не устраивает в Российской империи: нарядной, праздничной, пряничной стране, где всем живется хорошо. Крепостное право не всплывает даже в разговорах. Сравнений русского политического уклада с европейским на всякий случай тоже нет. Конституция? Кто это вообще такая? Наверное, сестра великого князя Константина, за воцарение которого ратуют эти балбесы? Милорадович, Мордвинов, Александр и Николай постоянно задают смутьянам вопрос, который нынешние лоялисты ставят перед оппозицией: вам-то лично чего не хватает? Чего не нравится? С жиру беситесь? Выходит, что с жиру, других объяснений «Союз спасения» не дает.

«Палкой бей!» — кричит заведенный

с пол-оборота командир, но дети, жертвы пороков взрослых, преимущественно скучают и тоскуют, родители в ужасе, социум против того, чтобы казематные нравы переносились на волю и в школьном спортзале пятиклассникам показывали, как группа быстрого реагирования расправляется непонятно с кем. То ли с преступниками, то ли с невиновными, которых посадили за решетку, довели до ручки, и в зону вошел спецназ. «Палкой снизу!» — надрывается гражданин начальник, и надо бы увести детей.

Руслана Шаведдинова просто похитили. Вломились

в квартиру, засунули в самолёт и увезли куда-то в Архангельск. «Отдавать долг Родине», которой государство уже и не пытается притворяться. Армия – это такой аналог тюрьмы. Не придумают, за что посадить, – отправят «служить». Сейчас – оппозиционера, а так – любого. Потому что рабства нет, но если очень хочется, то есть. Потому что единственная опасность, которая грозит России, изнутри, а не снаружи. И называется она – государство. То самое, которое похищает своих граждан. Пригожину в Сирии и прочем Мозамбике, видите ли, не доложили пушечного мяса. Видимо, следующим шагом после призыва протестующей молодежи станет отправка их в зоны боевых действий типа Сирии.

Самый важный итог года. «Московское

дело» все еще длится. Перемалывает невиновных. И не без труда вспоминаешь теперь, из-за чего все начиналось. Выборы прошли, Мосгордума заседает, мэр отвечает на заранее согласованные вопросы депутатов, — и это совсем в стороне, это никак не касается уже происходящего в судах. «Московское дело» сделалось самоценным, оно, кажется, существует уже вне всякой связи с летними событиями. Оно само производит собственные смыслы. Случайные пленные, выдуманные преступления, настоящие сроки. Все это, вроде бы, уже однажды было — вспомним «болотное дело». Точечный террор в исполнении государства в ответ на попытку граждан заикнуться о собственных политических правах — технология обычная и отработанная. Новизна — как раз в этом вот бесстыдстве, в нарочитом подчеркивании абсурдности происходящего. Здоровенные, крепкие полицейские — они ведь и есть государство, первая линия глубоко эшелонированной обороны государства против граждан, самые близкие к обычному человеку представители власти, хотя все-таки не самые опасные (наверное) — не испытывают неловкости, рассказывая о перенесенных страданиях. Рассуждают под смех собравшихся и настоящего потерпевшего про «моральный ущерб здоровью» и «твердое шуршание».

«Потемкинская деревня» размером с полуостров.

Нельзя сказать, что сам Путин этого не понимает. Если бы не понимал – обязательно вспомнил бы о Крыме на своей итоговой пресс-конференции, которая всегда становится перечнем важнейших пропагандистских тезисов, предлагаемых россиянам. И все же окончательно отказаться от крымского мифа, признать, что «Крымнаш» спустя пять лет после оккупации уже не так приятно щекочет нервы шовинистически настроенной части российского общества, Путин не может – да и никогда не сможет, слишком уж привязан он к своему решению об аннексии, слишком уж сильно тянет его на место преступления. Потому он и не смог отказать себе в удовольствии сесть в поезд.

инстаграм опаснее других соцсетей для психического здоровья как создателей контента, так и его потребителей

инстаграм опаснее других соцсетей для психического здоровья как создателей контента, так и его потребителей. Кроме того что наблюдение за чужой жизнью может вызвать депрессивные состояния (ведь в интернете все выглядят красивыми, успешными и счастливыми, пока вы живете крайне обычно) и повышенную тревожность (вдруг вы пропустили что-то важное и выпали из мейнстрима), инстаграм стал местом, куда можно безнаказанно вылить накопившуюся агрессию, отыгравшись в комментариях под фото знаменитостей.

Организованного сопротивления частям РККА поляки

практически не оказывали — это правда. Впрочем, отдельные очаги вооруженного сопротивления все-таки были. В том числе в Вильно, Гродно, Тарнополе, в Сарненском укрепрайоне. В соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года, в смоленском местечке Катынь были расстреляны почти 22 тыс. сдавшихся в плен поляков, в основном офицеров.

Изумляет оценка, которую дает глава

государства советскому вторжению в Польшу в сентябре 1939 года: «Красная армия не воевала ни с кем, с поляками не воевала. Более того, в это время польское правительство утратило контроль за страной, за управлением вооруженными силами и находилось где-то в районе румынской границы. Не с кем было даже вести переговоры никакие».Приказ о наступлении против Польши был разослан подразделениям Белорусского военного округа 14 сентября. Границу перешли 17 сентября, только после этого польское правительство приняло решение об эмиграции в Румынию. Все предшествовавшие этому дни польское руководство пыталось выйти на контакт с СССР. Так, 5 сентября посол Польши в СССР Вацлав Гжибовский обратился к Молотову с просьбой о снабжении военными материалами и транзите военных грузов через СССР в Польшу. Это предписывалось действующим между двумя странами торговым соглашением. Гжибовскому подтвердили, что торговое соглашение будет исполнено. Однако никакого транзита грузов не открыли.