Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Заодно разносу подвергся отдельно изданный поэтический сборник А. Гитовича «Звезда над рекой», вышедший в 1962 г.: «Это хорошая книга, и где много интересных стихов о войне, но в ней же есть два стихотворения, которые не совсем понятны. Одно называется “Битва” (написано в 1946 г.), в котором автор претендует на какую-то исключительность (цитирует стихотворение. — А. Б.). Второе написано в 1962 г. и называется “Клеветникам”. В подобных стихотворениях надо тоже указывать адрес, чтобы не возникли у читателей неправильные толкования, чтобы не отнести их в адрес тех, кто этого совершенно не заслуживает» [199] Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 3. 1963–1966. М.: Согласие, 1997. С. 41 . Нападки на стихотворения Гитовича, несомненно, вызваны событиями того времени, прежде всего, «скандалом в Манеже», учиненным Хрущевым. Стихи поэта «Из цикла “Пикассо”» прозвучали как протест против вмешательства власти в искусство. Ахматова даже придумала слово «манежность», как некий настораживающий знак поворота. Л. Чуковская говорила ей в декабре 1962 г.: «Ведь щель вот-вот закроется… Мощную пробоину начнут заклепывать… — Да и Манеж… — сказала Анна Андреевна, — Мой “Реквием” не успеет, если манежность перекинется на литературу» [200] Там же. Т. 2. С. 571 .

Поэт и переводчик Ачександр Ильич Гитович (1909–1966) давно был на заметке, еще с 1940 г., когда он руководил объединением молодых поэтов при ленинградском отделении ССП. Ему тогда инкриминировалось то, что он «развивает среди поэтической молодежи тенденции аполитичности поэзии, пессимизма, ухода от советской действительности в интимный замкнутый мир личных переживаний. Чему учит Гитович молодежь, очень ярко показывают строки его стихотворения, появившегося в результате поездки в Мурманск:

«Ряд возражений политического характера» вызвало содержание «Дня поэзии» на 1964 год: «Мы являемся современниками грандиозных свершений советских людей. Страна развертывает могучее соревнование за достойную встречу 50-летия Великого Октября. И, естественно, читатели ждут волнующих произведений о наших отцах, смело пошедших на штурм твердынь капитализма, построивших социалистическое общество, ведущих младшие поколения к коммунизму», — так в пафосной стилистике того времени начинает цензор свою докладную записку, и продолжает: «Но, к сожалению, эта главная тема звучит в книге как-то приглушенно. Чувствуется, что многие авторы испытывают робость, когда обращаются к оптимистическим сторонам нашей жизни. Если не считать разрозненных упоминаний о “кораблях в межпланетном просторе”, то и не угадаешь, что сборник издается в 1964 г. Его содержание в смысле показа действительности, в основном, обрывается годами блокады Ленинграда. Он, образно говоря, бьет мимо цели, мимо главного. Авторы не обращаются к оптимистическим сторонам нашей жизни…» [202] Там же, Д. 78. Лл. 60–61; Д. 84. Лл. 89–90. Как и прежде, ссылки опускаются. .

Снова не понравилась Анна Ахматова: в сборнике «День поэзии-1964» помещено четыре стихотворения из цикла «Песенки». Возражения вызвала поэма полузапрещенного Анатолия Мариенгофа «Денис Давыдов», сочиненная еще в 1942 г. Даже публикация затерянного, не вошедшего в собрания сочинений стихотворения Сергея Есенина «Тихий вечер» из цикла «Персидские мотивы», обнаруженного Вл. Орловым на страницах ленинградской «Красной газеты» за 1926 г., вызвала нарекания: «На мой взгляд, новое стихотворение Сергея Есенина “Тихий вечер” может быть напечатано в полном собрании его сочинений. Взятое же изолированно, оно создает превратное представление о большом поэте».

Протест цензора вызвали «…двусмысленные, похожие на ребусы стихи», помещенные в этом сборнике, — А. Кушнера, В. Сосноры, Г. Горбовского и других ленинградских молодых поэтов (заодно перечислены и московские — Е. Евтушенко и Б. Окуджава), «причем, — добавляет он, — отдельные из названных стихотворений нацелены против недавних указаний партии по вопросам литературы и искусства. Всего в “Дне поэзии-1964” нам пришлось сделать 10 вычерков. От ряда включенных произведений разит не совсем нашим политическим душком, сняты полностью стихотворение А. Кушнера “Калмычка”, стихотворение Б. Окуджавы “Как научиться рисовать” и другие». Резко выступает он против публикации стихотворений Глеба Горбовского, которому, замечу, вообще больше всего не везло в цензуре: «Особо следует доложить о стихотворении Глеба Горбовского “Зрелость” (стр. 161). По Вашему (т. е. начальника Ленгорлита. — А. Б.) указанию оно нами дважды снималось (альманах “Молодой Ленинград” —1963 год и журнал “Нева” № 5 — 1964 год). Теперь это архиупадочническое стихотворение предлагается третий раз. Такую настойчивость автора нельзя расценить иначе, как сознательное протаскивание в печать идейно-порочных произведений».

Но наибольшее, пожалуй, раздражение цензора вызвала общая «мрачная» тональность сборника — главным образом, его «нацеленность» на лагерную тему. Последним, в сущности, прорывом начавшейся уже тогда, в «царствование Хрущева», информационной блокады (но зато каким!) этой темы стал факт публикации «Одного дня…»

А. И. Солженицына, чудом напечатанного А. Т. Твардовским в 1962 г. в «Новом мире» с личного разрешения самого Хрущева: последнее доброе его дело… С тех пор тема объявлена практически закрытой. Говоря об отсутствии в сборнике оптимистических стихотворений, посвященных героической современности, цензор акцентирует внимание своего начальства на таком «моменте»: «Зато многие авторы пишут с явным удовольствием, с “творческим подъемом”, когда обращаются к теме репрессий и жертв, связанных с культом личности. Бросается в глаза обилие таких материалов — о Елене Владимировой (стр. 47–49), о Николае Олейникове (стр. 154–160), о Борисе Корнилове (стр. 96–98). Вообще коммунисты упоминаются в книге либо в связи с репрессиями, либо в связи с гибелью в бою (“…простреленные партбилеты” — стр. 71; “…и гибнет героически… за мир коммунистический” — стр. 282). 22-й съезд КПСС назван один раз (см. стихотворение О. Шестинского “Стихи о партии, написанные в тайге”, стр. 272), и тоже в связи с реабилитацией репрессированных лиц. Как видно, эта тема красной нитью проходит через весь сборник, и она (наряду с блокадными стихами) воспринимается как главная, ведущая тема. На мой взгляд, согласиться с таким тенденциозным подбором материала нельзя. Считаю, что сборник нуждается в серьезной доработке. Прошу дать указание на возвращение его издательству».