Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Говоря о том времени, Н. Я. Мандельштам пишет: «…пострадали люди и книга Ахматовой, которая пошла под нож. Из всего тиража, уже сложенного в пачки, уцелело несколько экземпляров, украденных рабочими. Можно считать, что книга вышла в количестве двадцати экземпляров. Мы живем в стране неслыханно больших и неслыханно малых тиражей» [228] Мандельштам Н. Я. Книга вторая. М., 1990. С. 308. . В данном случае — это преувеличение. Несмотря на то, что постановлением ЦК велено было «книгу стихов Ахматовой изъять», большая часть ее тиража все-таки успела попасть в продажу и моментально была раскуплена.

Гораздо драматичнее сложилась судьба двух книг Ахматовой, вышедших в июле, как раз накануне августовского постановления ЦК 1946 г. Тиражи этих книг успели почти полностью уничтожить: остались буквально считанные экземпляры. Повелевалось также приостановить производство и распространение двух книг Ахматовой, готовившихся к изданию в этом же году («Стихотворения» и «Избранные стихи»). Заодно велено «выкорчевать ахматовщину», в связи с чем, как уже говорилось ранее, в декабре 1946 г. уничтожен набор уже сверстанного сборника стихотворений Всеволода Рождественского.

После 1946 г. наступила 12-летняя пора гробовой тишины. Начиная с 1958 г. книги Ахматовой время от времени появляются, но в крайне усеченном виде. Камнем преткновения остаются «Реквием», полный текст «Поэмы без героя» и другие произведения. Даже в «Стихотворениях и поэмах», вышедших в Большой серии «Библиотеки поэта» в 1977 г. и подготовленных академиком В. М. Жирмунским, литературное наследие поэтессы представлена далеко не в полном виде. О постоянных «издательских подлейших мошенствах» Ахматова неоднократно рассказывала Лидия Чуковская. В «Беге времени» 1965 г. редакторы заставили убрать обращенные к ней строки Иосифа Бродского, поставленные в качестве эпиграфа к стихотворению 1962 г. «Последняя роза» («…вы напишете о нас наискосок»). Вместо «Памяти Бориса Пастернака» они же предложили озаглавить «Смерть поэта». Ахматова согласилась — потому, быть может, что такое название, начиная со стихотворения Лермонтова, как нельзя лучше передавало смысл трагедии, приключившейся с затравленным поэтом после 1958 г. «Но уже без спросу, — рассказывала Ахматова, — негодяи подменили даты: вместо 1960-го под “Смертью поэта” в надежде на беспамятство читателей поставлено “1957”, и под стихотворением “И снова осень валит Тамерланом” не 47-й, а тоже 57-й». Л. Чуковская так комментирует эти редакторские «мошенства»: «Сняли строку Бродского — понятно: его имя запрещено цензурой. Поставили под стихами “Смерть поэта” не 60-й, а другой год — тоже понятно: мало ли какой поэт умер в 1957-м году! В чем была задача злоумышленников, подменявших дату под последним стихотворением, не совсем понимаю. Просто, чтобы подальше от 46-го?» [229] Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 3. 1963–1966. М.: Согласие, 1997. С. 298. .

Словобоязнь, столь характерная для логократического режима, заставила редакцию журнала «Москва» в 1959 г. даже снять название стихотворения «Август», заменив его «Сном», в котором есть такие строчки: «О август мой, как мог ты весть такую / Мне в годовщину страшную отдать!» По мнению Л. Чуковской, «названия они испугались, потому что постановление 46-го года было в августе» [230] Там же. Т. 2. С. 354. . Но, судя по контексту, в стихотворении все-таки скорее речь шла о другом августе — 1921 года, когда был расстрелян Гумилев.

Выше уже упоминалось о репрессиях, обрушившихся на сборник «День поэзии-1962». Резкое недовольство вызвала попытка публикации первой главы «Поэмы без героя» Ахматовой: «К числу недостатков этого сборника, — сообщается в справке Ленгорлита, представленной в обком, — следует отнести стихи Анны Ахматовой с их какой-то потусторонней, салонной лирикой…», приводя в «доказательство» следующие первые 17 строк:

Как видно из этого донесения, смысл и даже стилистика цензурных претензий к творчеству Ахматовой (так же, как и М. М. Зощенко), в сущности, несмотря на «оттепель», не изменились спустя шестнадцать лет после выхода постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда и «Ленинград» и доклада Жданова, жертвами которых были выбраны именно эти авторы. Иное дело, что, как хорошо известно, поэма Ахматовой и, особенно, ее «Реквием», попав в российский «самиздат», еще при ее жизни достигли фантастического тиража, который не снился ни одному подсоветскому писателю. Отрывки из «Поэмы без героя» печатались в различных изданиях, но до 1974 г. полностью не увидели света ни в одном из них. Первая, наиболее авторитетная публикация по авторизованной машинописной копии, подписанной автором и подаренной в 1963 г. В. М. Жирмунскому «с устным указанием, что этот текст — последний и окончательный», вошел в сборник Анны Ахматовой «Стихотворения и поэмы» («Библиотека поэта». Л., 1977).

На первых порах запрету подлежали и любые упоминания об Ахматовой, тем более, восхваление ее творчества в литературоведческих и иных трудах. В 1950 г. Главлит вспомнил о первой книге, посвященной творчеству поэтессы, — исследовании академика В. Виноградова «О поэзии Анны Ахматовой. Стилистические наброски», изданной в Ленинграде еще в 1925 г. в серии «Труды Фонетического института практического изучения языков». Несколько экземпляров книги запрятали в спецхран, остальные — уничтожили. Мотив изъятия: «В книге приводится множество цитат из стихотворений Ахматовой, вошедших в сборник ее стихотворений “Из шести книг”. Кроме того, автор книги восхваляет и пропагандирует творчество Ахматовой, считая его образцом поэтического мастерства» [232] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 319. Л. 20. .

Руководство ленинградского Управления всячески поощряло рвение сотрудников, сумевших распознать в представленных текстах «нежелательную тенденцию». Даже в конце 70-х годов лишний раз упоминать имя Ахматовой не рекомендовалось. В 1977 г. отличилась на этом поприще цензор Л. А. Андреева: «В феврале с. г. издательство “Советский писатель” представило на контроль в Управление верстку книги “Люди — народ интересный” Л. Рахманова. Тов. Андреева Л. А. обратила внимание на главу, в которой автор вспоминал об А. Ахматовой. Текст главы изобиловал бытовыми подробностями. Аътор утверждал, что в послевоенные годы он был тем, кто способствовал А. Ахматовой легче перенести годы испытаний, которые, якобы, незаслуженно были взвалены на ее плечи. По согласованию с отделом культуры ОК КПСС эти рассуждения автора были исключены из текста главы». «Ходатайствую о повышении должностного оклада т. Андреевой Л. А. при возможности», — так оценило бдительность сотрудницы ее начальство [233] ЦГАЛИ СПб. Ф. 359. Оп. 2. Д. 149. Л. 22. .