Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

«16 января 1976 г.

Институт русской литературы

АН СССР (Пушкинский дом)

В Леноблгорлит

В Обком КПСС

Прошу еще раз вернуться и просмотреть статью об архиве П.П. Перцова (в ее переработанном варианте) и положительно решить вопрос о ее публикации в “Ежегоднике Рукописного отдела за 1973 г.” (тираж 2250 экз.)», — так начиналось это письмо. Далее в нем говорилось, что ежегодник содержит обзор архива П. П. Перцова, материалы из которого него «не раз упоминались в открытой печати» и даже вызвали «сочувственный отзыв Ираклия Андроникова <���…> В обзоре архива раскрывается история издания “Нового пути”, в редакции которого входили Д. Мережковский и З. Гиппиус, имена которых упоминались в печати. Обзор А. В. Лаврова раскрывает одну из малоисследованных страниц в истории русской журналистики и русского символизма <���…> Без характеристики литературной деятельности Мережковского, одного из зачинателей символизма, не обходятся и более популярные издания, отражена она в пособии для студентов». Ф. Я. Прийма (или те, кто составлял это письмо) приводит еще один довод, к которому нередко прибегали в подобных случаях: «В “Плане выпуска литературы издательства ‘Наука’ за 1975 г." (курсив наш; напомним, что письмо написано в 1976-м. — А. Б.) в аннотации к ‘Ежегоднику…’ указан и обзор архива П. П. Перцова, и входящие в него материалы. Тем самым изъятие этого обзора из книги может обратить на себя внимание и вызовет за рубежом нежелательные кривотолки. В новой редакции сокращены цитаты из писем и внесены дополнительные критические акценты. Прошу положительно решить вопрос о возможной публикации и возвратить нам ее корректуру, отпечатанную в одном экземпляре для Управления по охране государственных тайн в печати».

К этому документу приложено письмо С. А. Фомичева, тогда — ученого секретаря ИРЛИ, удостоверяющее, что в статье А. В. Лаврова «цитируются материалы только из открытых архивохранилищ». На полях — резолюция начальника Ленолблгорлита: «Издательству “Наука”. По согласованию с Главным управлением (Главлитом СССР, куда, как можно понять, для перестраховки был послан запрос по этому делу. — А. Б.) статья оставлена в “Ежегоднике Рукописного отдела Пушкинского дома на 1973 г.”» [292] ЦГАЛИ СПб. Ф. 359. Оп. 2. Д. 131. Лл. 57–58. . Статья появилась в печати (Л., 1976. С. 29–50), хотя кое-чем, в немногих, впрочем, случаях, пришлось пожертвовать.

Как и прежде, крайне затруднена была исследовательская работа литературоведов, в том числе и по причинам чисто «технического порядка». Категорически запрещалось, например, ксерокопирование книг в полном виде: на это требовалось специальное разрешение цензурных органов, даже когда речь заходила о вполне «открытых» изданиях. В качестве иллюстрации приведем посланное начальнику Ленгорлита 14 июля 1980 г. ходатайство директора Пушкинского Дома академика А. С. Бушмина: «Дирекция Института убедительно просит Вас дать разрешение на изготовление ксерокопий в 2-х экземплярах следующих книг: Александр Блок. Стихи к Прекрасной Даме. М.: Гриф, 1905, и Александр Блок. Собрание сочинений. Т. 1. Пб.: Алконост, 1922. Копии этих книг, имеющихся в библиотеке Института, необходимы для работы членов группы по изданию академического Собрания сочинений и писем Александра Блока. После окончания работы все экземпляры будут сданы в библиотеку Института» [293] Там же. Д. 168. Л. 80. . Цензура милостиво согласилась с этим — «в порядке исключения»…

Еще большие затруднения возникали в связи с недоступностью многих источников, частично вообще отсутствующих в российских библиотеках, частично изъятых и погруженных в спецхраны. Касалось это не только русских эмигрантских книг, но и серьезных научных изданий на иностранных языках (журналов, прежде всего), в которых обнаруживался политический или какой-либо иной «криминал». Для изучения этого вопроса, помимо документов самого Ленгорлита, большую ценность представляет еще один источник — карточный каталожный ящик, сохранившийся, к счастью, в архиве бывшего спецхрана Библиотеки Российской Академии наук (он преобразован в 90-е годы в Отдел русского зарубежья), снабженный интригующей и загадочной надписью: «Личные книги». В разделе «Институт русской литературы» помещены сотни карточек с описаниями книг, посланных крупнейшим филологам, — Д. С. Лихачеву, В. М. Жирмунскому и другим. Дело в том, что в годы «застоя», да и ранее, многие книги и журналы, присылаемые ученым зарубежными друзьями и коллегами, конфисковывались на Главпочтамте или на таможнях, не доходили до адресатов; в лучшем случае, они передавались в спецхраны, в худшем — уничтожались на месте. Согласно секретному предписанию Главлита, «…все издания с антисоветским содержанием подлежат конфискации и переадресовке», как будто речь шла об исправлении оплошности почтового ведомства или смене адреса получателя. «Получатель», конечно, был известен и заранее определен: спецхран… Согласно исторической справке «Личные книги в фонде специального хранения БАН СССР», составленной в сентябре 1988 г., «…в отделе спецфондов хранилось 1638 изданий, направленных первоначально в адрес 346 читателей. Большая часть из них — монографии по общественным наукам, но есть и издания естественнонаучного профиля» [294] Справка, составленная Н. Б. Парамоновой, хранится в делах бывшего спецхрана Б АН. Частично опубликована в сб.: На подступах к спецхрану. СПб., 1995. С. 82–83. См. также специальную работу: Лютова К. В. Спецхран Библиотеки Академии наук: Из истории секретных фондов. СПб., 1999. .

Книги, содержавшие «идеологические дефекты» (таков был официальный термин), естественно, на дом не выдавались, не отражались они и в доступных читателям каталогах. Чаще всего подлинные владельцы о них даже не подозревали, иногда вынуждены были подвергаться унизительной процедуре: заручившись «отношением с места работы», читать свои же собственные книги в особом помещении под наблюдением бдительного сотрудника. Некоторые ученые не желали мириться с таким порядком, требуя вернуть им эти книги или хотя бы выдать их на дом на определенное время, поскольку они необходимы для работы. Об этом неоднократно просили академики Д. С. Лихачев и М. П. Алексеев, директор ИРЛ И В. Г. Базанов и другие, от которых требовалось в заявлении обещать, что они не будут «показывать и давать книгу посторонним лицам» (!). В ряде случаев (но не всегда) им все-таки шли навстречу. Ссылаясь на свой почтенный 78-летний возраст, академик В. М. Жирмунский попросил выдать на временное пользование книги, присланные ему лично. Его письмо снабжено сохранившейся пометкой сотрудника спецфонда: «Книги выданы лично акад. В. М. Жирмунскому. 25.07.1969 г. Возвращены. 10.03.1971 г.» [295] Лютова К. В. Указ. соч. С. 121. .