Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Главлитовские органы с недоверием относились не только к изданиям, адресованным массовому читателю, но и к выпускаемым ИРЛ И серьезным академическим трудам, рассчитанным, казалось бы, на узкий круг специалистов-литературоведов. В 1937 г. в ежедекадную «Сводку Леноблгорлита о важнейших вычерках и конфискациях», посланную «для информации и принятия мер» в обком партии, попало одно из пушкиноведческих изданий ИРЛ И: «Пушкин. Временник Пушкинской комиссии». № 2. Издательство Академии наук. Ответственный редактор — Оксман. В статье М. Аронсона “Конрад Валленрод” и “Полтава” содержатся места с открытым прославлением предательства. Анализируя произведение Мицкевича “Конрад Валленрод”, автор статьи оценивает это произведение как “могучее прославление предательства во имя высокого патриотического служения героя”… Эти мысли, развивающиеся и в других местах статьи, звучат особенно подозрительно по отношению к автору и редактору сейчас, когда разоблачены враги народа — троцкистско-зиновьевская банда, применявшая в своей подлой работе метод двурушничества, как основной метод маскировки и предательства» [284] ЦГА ИПД. Ф. 24. Оп. 2-в. Д. 2295. Л. 67. .

Речь здесь идет о статье литературоведа и критика Марка Исидоровича Аронсона (1901–1937), памяти которого Николай Тихонов, разделявший с ним увлечение альпинизмом, посвятил стихотворение «Он альпинист, а умирал в постели…» Вызвавшая цензурные претензии статья все-таки была опубликована во «Временнике» (Т. 2. М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1936. С. 43–56) под названием «“Конрад Валленрод” и “Полтава” (к вопросу о московских любомудрах 20—30-х годов)». Очевидно, под давлением цензуры в статье убраны инкриминируемые фразы и вставлены другие, резко осуждающие «предательство» и «двурушничество». Например, такие: «Конечно, прославление предательства как способа политической борьбы не имеет ничего общего с подлинно революционной тактикой. Валленродизм был методом бесплодным и безнадежным. Более того, с точки зрения общественной морали он мог внушать только естественное человеческое отвращение и в конечном счете сыграть не прогрессивную, а регрессивную роль. В Польше на этом образе воспитывалась националистическая молодежь…» (с. 52). Далее автор (или те, кто «выправил» и дописал его статью) несколько искусственно и с большими натяжками противопоставляет Валленроду Мицкевича образ Мазепы в «Полтаве», для которого «…Пушкин не находит ни одной положительной черты». Но и такие купюры и замены не спасли «Пушкинский Временник»: первые три выпуска, вышедшие в 1936–1937 гг., оказались в спецхране по той причине, что первые два вышли под редакцией арестованного в ноябре 1936 г. Ю. Г. Оксмана, а, кроме того, во всех трех «…упоминаются положительно, цитируются Воронский, Лелевич, Бухарин, Луппол, Бубнов и другие враги народа» [285] Подробнее об этом см.: Блюм А. В. Указ. соч. С. 348. .

Освобождены они были из спецхранов крупнейших библиотек только в конце 50-х годов; там, где таковых не было, все экземпляры пушкинских «Временников» подверглись истреблению.

Даже в годы наступившей оттепели, не говоря уже о застое, ситуация сохранялась почти в неизменном виде. По-прежнему издания института проходили тщательный контроль на предмет уловления, главным образом, «нежелательных персон», упоминаемых в них. Даже в сугубо академических изданиях не позволялось ссылаться на их труды, попавшие в запретительные списки Главлита, тем более — «предоставлять им трибуну». Таким «нелицом» объявлен был упоминавшийся уже Юлиан Григорьевич Оксман (1895–1970), историк литературы, текстолог, занимавший с 1933 г. должности заместителя директора Пушкинского Дома и руководителя коллектива, готовившего тогда юбилейное академическое собрание сочинений Пушкина. В 1936 г. он был арестован и в течение 10 лет находился в ГУЛАГе, затем преподавал (до 1958 г.) в Саратовском университете. Переписка Оксмана с зарубежными литературоведами и его независимый характер привели в 1964 г. к новым репрессиям: за нарушение правил общения с иностранными учеными, действовавшими тогда в Академии наук, «за связи с антисоветскими элементами за рубежом» (имелось в виду, что среди его корреспондентов были русские эмигранты) он подвергся обыску, отстранению от работы в Институте мировой литературы, исключению из Союза писателей. В 1960—1970-е годы, по указанию Главлита, наложен запрет не только на публикацию трудов Оксмана, но и на самое упоминание его имени и ссылки на его работы [286] См. подробнее: Распятые. Палачей судит время. Вып. 3. СПб., 1998. С. 90–97; Марк Азадовский. Юлиан Оксман. Переписка. 1944–1954 / Изд. подготовил Константин Азадовский. М.: Нов. лит. обозрение, 1998; «Искренне Ваш Юл. Оксман» (письма 1944—1970-х годов) / Публикация М. Д. Эльзона; Предисловие В. Д. Рака; Примечания В. Д. Рака и М. Д. Эльзона / Русская литература. 2003. № 3; 2004. № 1, № 2; 2005. № 4. .

Еще ранее в библиотеках варварской вивисекции подвергались книги, в подготовке которых он принимал участие. В качестве примера можно указать на воспоминания Е. М. Феоктистова «За кулисами политики и литературы. 1848–1896. / Ред. и примеч. Ю. Г. Оксмана; Вводная статья А. Е. Преснякова и Ю. Г. Оксмана» (Л.: Прибой, 1929), в которых удалены страницы примечаний и предисловия, принадлежащих Ю. Г. Оксману. Последний раз перед долгим перерывом его имя на титуле книги фигурирует в 1964 г. — в книге «А. С. Пушкин. Капитанская дочка», вышедшей тогда в серии «Литературные памятники»: «Издание подготовил Ю. Г. Оксман». В дальнейшем его имя исчезает со страниц печати. Лишь во втором издании, вышедшем через 20 лет (1984 г.), на титуле все-таки оно появляется, но в такой редакции: «Издание 2-е, дополненное. 1-е издание подготовил Ю. Г. Оксман» [287] ЦГАЛИ СПб. Ф. 359. О. 2. Д. 141. Лл. 46–47. .

В мае 1977 г. М. И. Гиллельсон (1915–1987), известный историк литературы, тесно связанный с Пушкинским Домом на протяжении всей своей жизни, обратился с письмом непосредственно к начальнику ленинградской цензуры, что по существовавшим тогда правилам считалось непозволительным: к нему могло обратиться только учреждение «частный человек» вообще не должен был знать о существовании этого ведомства. М. И. Гиллельсон сообщает о том, что в ленинградском отделении издательства «Просвещение» «…находится в производстве книга “А. С. Пушкин. Капитанская дочка. Комментарии”», о том, что «…Ю. Г. Оксман несколько десятилетий занимался изучением этого литературного памятника». «Естественно, — продолжает он, — что в представленном комментарии несколько раз упомянуто его имя. Труды и коллекция покойного ученого стали неотъемлемой частью культуры. Исходя из вышеизложенного, прошу Вас дать указание работникам издательства не чинить препятствий в упоминании имени Юлиана Григорьевича Оксмана в книге “Капитанская дочка. Комментарии”». На письме — пометка: «В дело». Ответа нет, да и не положено отвечать частному лицу… Трудно сказать, дано ли было такое «указание», но ученому удалось все же отстоять право хотя бы однажды упомянуть Оксмана. В книге М. И. Гиллельсона и И. Б. Мушиной «Повесть А. С. Пушкина “Капитанская дочка”: Комментарий. Пособие для учителя» (Л.: Просвещение, 1977) он указан в библиографии как автор статьи «Пушкин в работе над романом “Капитанская дочка”», помещенной в приложении к изданию «Литературных памятников» 1964 г. Тот факт, что издание целиком подготовлено Оксманом, опущено. Не упомянут он и в других, явно необходимых случаях.