Василий Пихорович - Заметки на полях книги «Есть ли будущее у капитализма?»

В том же докладе МОТ говорится, что доходы от незаконного использования принудительного труда во всем мире превышают $150,2 млрд в год — втрое больше, чем считалось ранее. Около 14,2 млн человек (68 %) — работают в сельском хозяйстве, строительстве, на добыче полезных ископаемых либо домашней прислугой. Еще 2,2 млн рабов — это заключенные, принуждаемые к труду администрацией тюрем. По оценкам МОТ, наибольшие доходы в секторе рабского труда имеют воротилы секс-индустрии. В год они зарабатывают на своих жертвах около $99 млрд, из которых $31,7 млрд приходится на страны Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), еще $26,2 млрд — на развитые страны, в том числе государства ЕС.

По всей видимости, самая главная проблема критикуемых нами авторов состоит в том, что они игнорируют тот факт, что современное капиталистическое производство носит всемирный характер. А в этих условиях рассуждать о тех процессах в структуре занятости, которые происходят внутри узкого круга капиталистических метрополий, не более продуктивно, чем изучать шахтерский труд, самым тщательным образом исследуя процессы, которые происходят в шахтоуправлении, в шахтной столовой, в бане, но не спускаясь под землю.

Изменения в структуре занятости в странах, которые специализируются на присвоении прибавочной стоимости, произведенной в основном за их пределами, очень мало отражают изменения в структуре труда в целом. Нередко процессы могут носить ровно противоположную направленность не только в этих двух «мирах», но и внутри каждого из них.

Например, всеобщая компьютеризация в богатых странах может становится причиной роста неграмотности, а автоматизация производства может приводить к его переносу из этой страны, где на уже ранее автоматизированных процессах будет применяться дешевый ручной труд. Не говоря уж о том, что глубоко автоматизированные процессы имеют свойство комбинироваться с самыми дикими формами ручного труда.

Причем, если мы попробуем оценить масштабы, например, роботизации количественно, то получится, что их роль в мировой экономике пока ничтожна. Как считают експерты Allied Market Research, только к 2020 году рынок промышленных роботов может достичь объема в $41 млрд. В 2013, согласно оценке Transparency Market research (TMR), его объем составил 29 млрд. [6-21]И это очень оптимистические данные. Потому, что согласно другим оценкам в 2012 году роботов было продано всего на 8,5 млрд. долл.

Позволю себе напомнить, что доходы от использования рабского труда в сфере секс-индустрии только в развитых капиталистических странах составляют $26,2 млрд долларов. А от торговли наркотиками только легализуется ежегодно 1,5 трлн. долл. Так что роботизация — это просто невидимая капля в море капиталистической эксплуатации, которая не может в принципе оказывать никакого влияния на происходящие там процессы.

Как известно, создание одного рабочего места в развитых капиталистических странах обходится в среднем где-то около 100 тыс. долл. Если учесть, что США и Европа в сумме покупают около трети всего мирового производства роботов, то их стоимость составит чуть меньше 10 млрд. долл. Разделим эту сумму на 100 тыс. и получим 100 тыс. человек. Выходит, что столько рабочих в год могут вытеснить промышленные роботы в развитых странах, при условии, конечно, что мы не учитываем, что для обслуживания промышленных роботов тоже нужны рабочие. Теперь сравним эту цифру с цифрой в 1 млн. иммигрантов в год, которую считают оптимальной для одной только Германии ее сегодняшние власти, и тогда станет предельно ясно, насколько далекой от действительности оказывается базовая модель Коллинза.

До сих пор мы пробовали доказать, что предположенная Коллинзом замена живых работников роботами вполне компенсируется противоположными тенденциями — замены высокооплачиваемых западных работников хоть и менее квалифицированными, но зато намного более дешевыми работниками из бедных стран в результате вывода производства и притока мигрантов. Это был, так сказать, глобальный масштаб.

Теперь же посмотрим, как на самом деле выглядит автоматизация производства на микроуровне. В теории здесь все ясно — там, где раньше работали живые люди, теперь все операции исполняют роботы, а люди оказываются на улице. Правда, здесь необходимо маленькое уточнение — на улице окажутся именно эти люди. Но это совсем не исключает того, что роботизация не приведет, скажем, к увеличению количества рабочих мест.

Возьмем один из примеров автоматизации производства:

«За пятью гигантскими самосвалами Komatsu 930Е-4АТ грузоподъемностью 290 т, дизель-гидравлическим экскаватором PC5500, гусеничным бульдозером D475A, его колесным собратом WD900 и грейдером GD825 присматривают операторы, находящиеся в 1000 км от разреза Вест-Анджелас — в Перте», — так выглядит работа на одном из железно-рудных разрезов в Западной Австралии в описании сайта «Популярная механика» [6-22].

Дальше говорится: «Скоро к ним добавятся четыре тепловоза-беспилотника GE Dash 9, которые будут водить составы из 230 думпкаров по 420-км ветке до морских терминалов Дампьер и Кейп-Ламберт на скорости до 80 км/ч. А конечная цель проекта — полная роботизация всех месторождений Пилбары — Хаммерсли, Хоуп-Даунс, Чаннар, Истерн-Рейндж и Меса-Джей».

В общем, фантастика, да и только. И действительно, картина не может не вызывать восхищения. Но нельзя же свое вполне законное восхищение класть в основу самых невероятных социологических теорий, согласно которым роботы вытеснят живую рабочую силу, и это обстоятельство, мол, определяет конец капитализма. Ведь в жизни не все так просто, как в теории, и уж точно не так, как в теории, построенной на основе того, что первым бросается в глаза.

Например, если мы дочитаем до конца названную заметку, то найдем следующее:

«Кстати, чилийский опыт Komatsu показал, что управление экскаватором все еще невозможно без опытного оператора в кабине, но вскоре и его место займет искусственный разум. Бульдозеры и грейдеры уже управляются дистанционно из операционного центра в Перте. Центр связан с Пилбарой дублированным оптическим кабелем и резервным спутниковым каналом. В его кондиционированных помещениях 320 операторов визуально контролируют работу всех машин через 440 мониторов».

Итак, получается, что за пятью самосвалами, одним экскаватором, двумя бульдозерами и грейдером присматривают 320 операторов. Притом, в кабине экскаватора тоже находится «опытный оператор».

Разумеется, что далеко не везде автоматизация дает такое странное «сокращение», иначе ее невыгодно было бы вводить [6-23]. Но и игнорировать такого рода парадоксы вряд ли стоит.

Но даже если мы отвлечемся от такого рода примеров и даже не будем принимать во внимание, что вытеснение рабочих вследствие автоматизации технологических процессов в одной отрасли вполне может сопровождаться увеличением числа рабочих мест связанных в с нею отраслях, делать выводы о влиянии автоматизации на судьбы капитализма будет рановато. Нужно сначала оценить масштаб автоматизации.