Наталья Морозова - Любимые книги

А как Ленин воевал с комчванством, с беспочвенным прожектерством, с методами административного нажима и окрика. Стоит только почитать тома с письмами того периода (51, 52-й…). А ведь это все были свои товарищи по борьбе. Сколько сил уходило у Ильича на это, и вот на юбилейном вечере Ильич не выдержал да и высказал все в лицо своим товарищам!

И драматург, на мой взгляд, правильно рассудил, что в тот момент, когда Ленин был уже тяжело болен, когда его волновала тема личных качеств руководителей партии, он просто не мог не вспомнить того юбилейного вечера. Ведь теперь-то, спустя несколько лет после юбилея, те личные качества, с которыми он воевал, оставались при тех же людях. Но… Ильичу уже виделся тот час, когда его уже не будет рядом с товарищами, а кто же поправит, удержит, разъяснит?.. И он хочет помочь им и после своей смерти, оставляя в качестве завещания «Письмо к съезду». Тут уж поистине получилась книга как «приказ часового, уходящего на отдых, часовому, заступающему на его место». С этой позиции и рассматривал Ильич свои последние работы.

Еще один прорыв памяти уносит Ильича в весну 1921 года, к X съезду партии. Печально известная «профсоюзная дискуссия» тоже ведь была затеяна своими. В пьесе концентрированное мнение «рабочей оппозиции» высказывает некая Варвара Михайловна, «красивая женщина средних лет». «Мы с вами не один пуд соли съели», – говорит она Владимиру Ильичу, и ведь это действительно так: все лидеры «рабочей оппозиции» были из тех, кто прошел через тюрьмы и ссылки, кто всей душой был предан революции. А теперь они ошибались, теперь они шли на поводу отсталой части пролетариата. Но сколько же было терпения у Ильича! Он не злился на людей ошибающихся, он убеждал, уговаривал, ведь и в самом деле – свои! Но Варвара Михайловна стоит на своем: профсоюзы занимаются экономикой, партия – политикой. Как трудно было Ильичу убеждать, доказывать, что политика – это концентрированная экономика!

Ленин . К чему же мы придем в таком случае? Будем создавать фракции, растаскивать партию на части? ( С болью .) Что же вы делаете, Варвара Михайловна, дорогая вы моя… [61] Шатров М . Так победим!, с. 222.

Нет, с врагами не так говорил Ленин. Там было легче. Здесь – свои. Но – не понимают! Сколько же сил, сколько лет жизни унесла у Ильича эта изнурительная борьба со своими! Ведь обладая властью Предсовнаркома и огромным личным авторитетом, Ленин мог многие вопросы решать единолично. Но – он был убежденным коллективистом, и потому метод убеждения предпочитал методу нажима.

Но были моменты, когда убеждать – уже некогда, когда все аргументы исчерпаны, а оппоненты все еще колебались. И от исхода этих колебаний порой зависела судьба революции, судьба социализма, судьба Советской власти. И тут Ленин решительно брал штурвал в свои руки. Так было в 1917 году, когда он, устав убеждать своих соратников, что промедление в восстании «смерти подобно», заявил, что он выходит из ЦК и идет агитировать массы. Тогда послушались – и было 25 октября.

По-иному случилось с Брестским миром. В пьесе тема Брестского мира проведена с большой изобретательностью, можно сказать, с блеском. Поводом для прорыва памяти в 1918 год послужила сцена с врачом, помните, это когда Владимир Ильич объявляет ультиматум. Долго убеждал Ильич врача, что молчание для него – смерть, работа – жизнь. Не убедил. Тогда-то и объявил ультиматум. А ведь не объяви он этого ультиматума – не видать бы нам его книги «Последние письма и статьи»! От скольких ошибок уберегла бы партию эта книга, если бы все советы Ленина были приняты во внимание…

Да… Ну так вот, как раз после этой сцены с врачом и происходит прорыв памяти в февраль 1918 года. Тогда тоже на карту было поставлено все: само существование Советской власти. Раскроем 35-й том – одни названия статей расскажут нам о накале борьбы за Брестский мир: «О революционной фразе», «Социалистическое отечество в опасности!», «Мир или война?», «В чем ошибка», «Несчастный мир», «Страшное и чудовищное»… Как лев, сражался Ильич за Брестский мир. Но даже и тогда, когда Троцкий своевольно не подписал мирный договор, когда немцы пошли в наступление, а русская армия бежала, не оказывая сопротивления… даже и тогда не все излечились от революционной фразы и продолжали настаивать на продолжении войны, на невозможности подписывать столь унизительный договор.

Чтобы показать наглядно, к чему привел поступок Троцкого, в пьесу введен немецкий генерал. Его монолог – это взгляд с другой стороны, это очень живописная картинка итога содеянного Троцким.

Немецкий генерал . Наше продвижение планомерно продолжается. Это самая комическая война, какую только можно было себе представить. Она ведется только по железным дорогам… Берут станцию, большевиков арестовывают и продвигаются дальше… Сегодня утром отправлен ультиматум большевикам… Я сильно сомневаюсь, что они примут его, ибо он составлен так, чтобы большевики оскорбились и отклонили. А нам только это и нужно: мы пойдем тогда на Петербург и уничтожим эту заразу, угрожающую всему цивилизованному миру [62] Шатров М . Так победим!, с. 187. .

Как говорится, вопрос ясен. Но большевики, собравшиеся обсудить новые условия мира, снова и снова кидаются левыми фразами. И тут – Ленин взрывается. Он уже не убеждает, не уговаривает, он – ставит ультиматум.

Ленин ( взрыв невероятной силы ). Довольно! Довольно! Больше я не буду терпеть ни единой секунды! Шутить и играть с войной нельзя! У нас нет возможности ждать и часа! Ждать – это значит сдавать русскую революцию на слом! Если опять запрашивать немцев – это бумажка, а не политика! Подписать мир – это политика! Мы пишем бумажки, а они берут города, станции, вагоны, и мы околеваем! [63] Шатров М . Так победим!, с. 188.

Какая страстная речь! И все – из 35-го тома. Ленин тогда именно так говорил и так писал.

Ленин . Политика революционной фразы должна быть кончена! Если же эта политика будет продолжаться, я немедленно выхожу из Совнаркома и Центрального Комитета и иду к массам! Но революционного словоблудия я больше терпеть не буду! Ни единой секунды! В противном случае прошу покорнейше принять отставку!

Наступает молчание . Все потрясены [64] Там же, с. 189. .

Да, так оно и было. Тяжело, ох как тяжело давались Ленину такие сшибки. Но и тогда, в 1918-м, и сейчас, в декабре 1922-го, его волновал вопрос о судьбе социализма в России. И тогда, и сейчас он использовал ультиматум в качестве крайнего средства, когда никакие другие меры уже не помогали.

Но откуда, откуда он брал на это силы? Пусть гений, но человек же! Да, «как вы и я, совсем такой же»… Только мы, умирая, оставляем неизрасходованным большую часть своего серого вещества. А он израсходовал его почти целиком – вспомним рассказ Семашко…