Энди Уорхол - Я стану твоим зеркалом. Избранные интервью Энди Уорхола (1962–1987)

Вулф продолжает: «Если в этом пассаже вообще что-то сказано об искусстве, то оно замаскировано каким-то, казалось бы, банальным щебетом про вечеринки. И все же за завесой банальности Уорхол небрежно скрывает поразительную пронзительность, которая обнажается, стоит нам сообразить, что Ньюман умер в 1970-м, незадолго до этого интервью. Тут-то и становится ясно: “он на другой вечеринке” – это так Уорхол вообразил загробную жизнь Ньюмана. Сквозь слова проступает печаль».

Энди УорхолЯ знал Барни только благодаря тому, что он, наверно, посещал больше вечеринок, чем я. Просто не знаю, как он всюду успевал, – в смысле, он приходил на вечеринку и уходил на следующую. Это что-то абсолютно невероятное; честно говоря, сейчас мне кажется, что он просто на какой-то другой вечеринке. А вам случайно не кажется, что он просто на какой-то другой вечеринке? Наверно, ему было необязательно работать подолгу, ведь он рисовал всего одну линию, вот у него и хватало времени на вечеринки.

А потом я услышал про все эти мастерские, которые у него когда-то были. Типа пятнадцать мастерских, по одной на каждую картину. Стоило мне пройти мимо какого-нибудь здания, как я слышал: «Между прочим, у Барни тут мастерская». У него была одна мастерская в Карнеги-Холле и еще три или четыре на Нижнем Манхэттене. Он писал в мастерской какую-то одну картину, а потом навсегда оставлял эту единственную картину на мольберте. Правда ведь, Фред? Это же правда, что у Барни была особая мастерская для каждой картины, которую он написал? Это было в нем самым загадочным, я считал, что это было просто замечательно.

Джин СигелКогда вы впервые обратили внимание на Барнетта Ньюмана, он уже достиг успеха?

Энди УорхолЯ подумал, что он знаменитость, в первый же раз, когда его увидел. Но потом мне кто-то сказал, что он прославился совсем недавно. Мне понравилась та штука [144], которая находится в Хьюстоне рядом с капеллой Ротко. По-моему, она такая красивая. Мы раньше ездили в Хьюстон, там я ее и видел. Идея сама по себе просто замечательная. Там, около церкви, все выглядит так просто. Мне она понравилась в этом окружении.

Джин СигелА другие его скульптуры, менее замысловатые, вам нравились? Например, «Здесь III»?

Энди УорхолЧестно говоря, я никогда не понимал, как ему это сходило с рук.

Джин СигелА Ньюман когда-нибудь заходил к вам в мастерскую, смотрел ваши работы?

Энди УорхолНет. Кажется, нет. В последний раз я видел Барни у Юджина Шварца [145]. Знаете Шварцев? У них был один Барни Ньюман, а потом появился другой Барни Ньюман, и я подумал, что это копия, сделанная той девушкой, которая копирует картины. Я собирался спросить его об этом, но не спросил, а потом он остановился прямо около картины, и, значит, она была настоящая. Они не вывесили бы копию, раз Барни пришел в галерею.

Джин СигелВы с ним беседовали?

Энди УорхолО да. Он всегда был очень мил. Он всегда спрашивал меня, как я поживаю. Он был по-настоящему добрый человек.

Джордж Грускин

SCOPE . 16 марта 1973 года

Почти всем, кто просил Энди Уорхола об интервью, было как минимум любопытно с ним пообщаться. По большей части они испытывали к нему интерес, почти все были его поклонниками. Но Джордж Грускин и редакция южноафриканского издания SCOPE сочли Уорхола шарлатаном и вознамерились это доказать. Однако в этом интервью Уорхол так великолепно обезоружил враждебность Грускина, что ближе к финалу интервьюер выпалил: «Ваша скромность произвела на меня огромное впечатление. Очень многие из тех, кто достиг славы или богатства, склонны к легкой чопорности». Уорхол его обаял.

Начало семидесятых было для Энди Уорхола переходным периодом: из художника-поп-артиста, каким он был в шестидесятых, он перерождался в антрепренера высшего общества, которым сделался в семидесятых. Виктор Бокрис отмечает: «Из художественной среды Энди постепенно мигрировал в мир моды. Перемены отразились в его новом имидже. Исчезли черные кожаные куртки, на смену им пришли бархатные пиджаки, костюмы от европейских дизайнеров, галстуки и дорогие сапоги на высоком каблуке (правда, он всегда носил их с синими джинсами). “Все возвращаются к красивой одежде, – сказал он Трумэну Капоте. – Хипповский стиль окончательно отошел в прошлое”» (Bockris, 347).

Были и другие события, оказавшие основополагающее влияние на эту эпоху: в 1972 году скончалась мать Уорхола, которая долгое время жила вместе с ним в Нью-Йорке; его картины шестидесятых годов подорожали на аукционах; пошел в гору его бизнес – написание заказных портретов (за портрет он брал двадцать пять тысяч долларов, за дополнительные холсты с тем же изображением других цветов – по пять тысяч долларов за штуку); произошло его шумно разрекламированное возвращение к живописи (он написал картины из серии «Мао»); в бешеном темпе продолжалась работа в кино (перечислим лишь несколько фильмов 1970–1972 годов: « Мусор», «Бунтующие женщины», «Жара», «L’Amour»).

Это интервью было взято на Фабрике в доме 33 на Юнион-сквер-Вест.

КГ

Несомненно, это один из самых странных людей, когда-либо живших на свете. И один из самых преуспевающих.

Его имя – Энди Уорхол: поп-артист, безумный кинорежиссер и настоящий, первосортный, чистейшей воды фрик XX века; самый чудаковатый вундеркинд в поколении, которое известно своим преклонением перед нахальными парвеню.

Впервые Уорхол прославился своей новой формой «искусства» – многоцветными портретами банок супа Campbell’s , точнейшими, до мельчайшей детали, копиями. От них он перешел к еще более грандиозным вещам: копиям коробок с губками Brillo в натуральную величину. За них он просил – и получал – по двести рандов за штуку.

Где угодно, кроме Америки, Уорхола выставили бы вон, сочтя мелким выскочкой, каким он, собственно, и был. Но в стране, посвятившей себя увековечиванию всего сиюминутного, Уорхол просто не мог не пробиться наверх. И, естественно, пробился.

«Красивые люди» [146]пригрели его на своей коллективной груди, и он сделался культовой фигурой колоссального масштаба. Ничего, что он вел себя, словно удолбанный фрик: он – совсем другое дело, он был «писком моды».

Затем, в середине шестидесятых, Энди Уорхол приложил свои таланты мастера-ломастера к кинорежиссуре, и занудные знатоки претенциозного кино с неподобающей им спешкой побежали смотреть, что миляга Энди может внести в современное кино.

Оказалось, мало что. Почти все его киноработы – сплошной дилетантизм и вульгарность. В конечном итоге фильмы Уорхола беспробудно скучны.