Аркадий Ваксберг - Белые пятна

Директор — это директор, цену себе знает! Не будет же он тащить на себе окорок, семгу и дыни. Теперь уже мэр униженно ждет, когда барин из Универсама вспомнит о нем, когда позвонит и бросит небрежно: «Высылайте шофера». И — вышлет.

Вышлет, понимая прекрасно, что за каждый «выезд» надо платить. Не деньгами, конечно, — услугами! Такими, которые в состоянии оказать лишь человек, облеченный властью.

Он торговал ею оптом и в розницу, распивочно и на вынос. Так торговал, словно общественные блага — личное барахло, которым он волен швыряться по прихоти и капризу.

Все, что было в распоряжении мэра как избранника тысяч людей и людям же, обществу принадлежащее, — квартиры, должности, сервис, удобства, место под солнцем и место под крышей приморской гостиницы, машины, путевки, билеты, — буквально все шло на потребу холуям, карьеристам и циникам с туго набитыми кошельками.

Только ли продавцу Бондаренко задолжал мэр Воронков? Сколько их было, почитателей, — от чистого, разумеется, сердца. И каждому надо услужить. Директору фирменного магазина Скосареву без очереди дать квартиру — ведь тот тоже шлет любимому мэру и напитки, и «закусь». Другому директору — Арсену Пруидзе — «пробить» иные блага: ведь тот в любую минуту доставит балык и икру, лососину и крабы. И деньги. Главное — деньги…

О том, как их приносили, Воронков рассказывал следствию с ностальгической грустью. «…Бывало так: сидишь дома у камина, отдыхаешь, вдруг раздается звонок кого-либо из знакомых: «Разрешите нанести визит?» Я разрешал… Он вскоре появлялся со свертком, заносил его на кухню, потом мы беседовали. Изложив просьбу, уходил. После его ухода я замечал, что он оставил еще конверт. Я обычно (!) смотрел, что там есть… Все это было неожиданно для меня… Суммы были разные, в основном небольшие, что-то порядка тысячи рублей, иногда больше, иногда меньше…»

Иногда — больше, это чистая правда. Пост директора оптовой базы обошелся Бондаренко в полторы тысячи. Квартира вне очереди и машина вне очереди стоили, как правило, полторы, но кое-кому пришлось раскошелиться на три с половиной.

Иногда — меньше, это тоже чистая правда. В списке взяток, вмененных в вину, мы найдем и такие: 100, 75, 50…

Сначала он вельможно принимал подношения у камина при свете хрустальных торшеров и бронзовых бра. Потом стал сам бегать за подношениями — в переулки и подворотни: «Мы договорились о встрече у неосвещенного входа в поликлинику… Он передал мне там 100 рублей»; «Деньги я получал от него у кинотеатра «Сочи», там сбоку есть одно укромное место, где полутемно и не видно со стороны…»

Потребность в укромных местечках не оставляла Воронкова и дома. Обыск у него вели опытные юристы: после долгого поиска они открыли тайник — металлический ящик, искусно вмурованный в пол. Там хранились сберкнижки, украшения, сущая мелочь… По другим тайникам было распихано остальное.

Списки и снимки этого «остального» занимают полтома. Нам удастся привести только несколько строк: «перстень золотой с бриллиантами, цена 3071 руб. 25 коп.; перстень золотой с бриллиантами, цена 3156 руб. 78 коп.; перстень золотой с бриллиантами, цена 3169 руб. 19 коп.; перстень золотой с бриллиантами, цена 10 205 руб…» Цифры цифры — они не столько поражают воображение, сколько наводят тоску. 4831 руб., 8409… 3255… 1930. И рядом: «запонки типа индийских, цена 11 руб. 24 коп.» — взятка от одного доброхота. Запонки тоже попали в коллекцию — Воронков хранил их столь же свято, что и кольца, бусы, браслеты, серьги, цепочки, кулоны, броши, хрусталь, посуду серебряную, часы импортные, коньяк «Отборный» и «Юбилейный»…

Дары всё несли и несли, доброхотов хватало, но этого ему уже было мало. Зачем ждать милости от природы? Взять — вот это задача!..

Он решил и ее.

В одном из томов — портрет мужчины, на который трудно смотреть без боли. Волевое лицо, твердый взгляд, гордая осанка… Вся грудь в орденах, в боевых медалях. Над ними — гвардейский знак. Страшно видеть этот портрет не на красной Доске почета, а в грязном уголовном деле. Страшно и горько.

Николай Захарович Ремиз уже в 14 лет начал работать, в 15 уехал добровольцем на строительство железной дороги, в 16 стал связным в партизанском отряде. Победу встретил 19-летним кавалером орденов Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды. Не надо, думаю, объяснять, сколько подвигов стоит за ними, сколько мужества, горя и боли.

Для всех война окончилась в сорок пятом, для Ремиза — несколько лет спустя. Двадцать четыре тысячи мин, неразорвавшихся бомб и снарядов разминировал сапер Ремиз на Кубанской земле. Сотни раз смотрел смерти в глаза — и в военные годы, и в мирные. А перед Воронковым — не устоял.

Воронков давно уже искал человека, который станет для него «другом и братом». А если точнее — лакеем на побегушках. Нашел…

Началось с поручений мелких и безобидных. Шофера Ремиза — не «своего» шофера, а начальника гаража одной из сочинских здравниц — мэр запросто гонял по личным делам. Не в службу, а в дружбу. И тот мчался по первому зову, млея от счастья: еще бы, ему доверяет не кто-нибудь — мэр!.. «Мы с Вячеславом Александровичем…» — эта присказка теперь не сходила с его уст. «Мы побывали…», «Мы увидали…», «Мы привезли…». И даже (чего уж там мелочиться?!) — «Мы решили…».

Решал, разумеется, Воронков. Ремиз — ревностно исполнял. Он терся среди знакомых и незнакомых — выбирал кандидатов: кто даст шефу скорее и больше. Промышлял, главным образом, по части машин: была у Воронкова такая возможность — порадеть любому, без заслуг и нужды сделать желанное «исключение». Но зачем же радеть любому, если можно тому, кто заплатит?

Ремиз искал, находил, запыхавшись несся к мэру домой с пачкой денег в руках. Мэру оставалось наложить резолюцию и отправиться на заседание, на совещание, на конференцию, симпозиум, семинар. Ужас как он любил семинары и конференции, выступал с умным видом, сыпал учеными терминами, взывал к размаху, к масштабности, к государственному подходу: умело, настойчиво, деловито — по-воронковски! — сколачивал пестрые декорации. Отбарабанив, спешил за кулисы — в подворотню возле кино или к будке возле столба: там ждал его новый клиент.

Клиенты, которых подыскивал Ремиз, сначала стеснялись, не верили, жались. Потом убедились, вошли во вкус. Через Ремиза — за одну или несколько тысяч — устроили свои «дела» по резолюциям Воронкова бармен Б. Пруидзе, буфетчик В. Егоров, музыкант В. Корнев, шоферы В. Пруидзе, А. Петров, А. Чехнолидзе. И немало других.

При таком размахе тайна вряд ли останется тайной. Она, конечно, и не осталась. Произошел инцидент, о котором без стыда и без боли невозможно писать.

Ко Дню Победы во дворе предприятия, где работал Ремиз, повесили стенд: гордость коллектива — заслуженные фронтовики. Среди них на почетном месте портрет Николая Ремиза. Тот самый, что потом попадет в уголовное дело.