Аркадий Ваксберг - Белые пятна

Иначе и быть не могло. Неизбежно было разоблачение. Неизбежна — кара. Борьба с одним из самых отвратительных, самых грязных, самых опасных для общества преступлений не допускает ни малейших поблажек, никаких скидок на былые заслуги. Напротив, чем они больше, тем кара должна быть суровей. Этого требует не только закон, но и совесть.

Воронковы могут обществу причинить — и, увы, причиняют — немалый ущерб, но они не в состоянии ни омрачить нашу жизнь, ни замедлить поступь истории. Пена, как бы грязна она ни была, всегда только пена, отравить чистый источник ей не дано.

1980

Что добавить к этому очерку? Читательская поддержка была полной, единодушной, решительной. В огромной почте не нашлось ни одного письма, где необходимость публичного осуждения нравственной деформации перевертышей, их общественной опасности, чужеродности их всему строю нашей жизни подверглась бы какому-либо сомнению. «Будем все вместе, рука об руку, бороться с этой гнилью!» — так закончил свое письмо ветеран войны и труда, потомственный ленинградский рабочий Илья Афанасьевич Лисаченко, и та же мысль повторялась в сотнях других — страстных, непримиримых, берущих за душу — писем.

Очерк «Ширма» имел большой резонанс в мировой печати. Многие зарубежные газеты перепечатали отрывки из него или достаточно подробно изложили содержание. Но любителям сенсаций не нашлось, к большому их сожалению, чем поживиться. «Похоже, что Москва на деле, а не на словах решила бороться с коррупцией», — растерянно констатировала английская «Дейли телеграф». Московский корреспондент лондонской газеты «Таймс» Майкл Бинион с удивлением сообщал, что, «как оказалось», пост и «былые заслуги» не спасли сочинского мэра от сурового наказания. «Закон распространился и на него», — писал журналист о совершенно естественном, нормальном событии как о чем-то странном, непостижимом, из ряда вон выходящем. С такими же статьями выступили «Интернейшнл геральд трибюн», «Монд» и многие другие западные газеты.

Что ж, можно только удивиться их удивлению. Удивиться и посочувствовать: слишком хорошо известно, сколько разоблаченных, доказанных, ставших достоянием гласности корыстных преступлений сильных мира сего остаются — «там», «у них», — безнаказанными, уходят в песок, покрываются давностью, меркнут в сиянии новых афер, более свежих, более шумных.

Ряд западных комментаторов, намекая на «робость» и «ограниченные возможности» очеркиста, не без ехидства спрашивал, отчего, мол, не названы соучастники — тот, к примеру, ответственный работник министерства, с которым Воронков «кейфовал» в финской бане, обделывая попутно свои дела. Верно, имя названо не было — по той лишь причине, что следствие по делу этого ответственного работника и его сообщников тогда еще не закончилось, суд не вынес еще приговора и, педантично следуя презумпции невиновности, я не посмел нарушить гарантированные законом права обвиняемых. Обвиняемых, но — тогда еще — не осужденных.

Теперь, когда и то дело давно завершилось, приговор вынесен и приведен в исполнение, я могу раскрыть неназванное имя. Речь шла о бывшем заместителе министра рыбной промышленности Рытове, который был впоследствии осужден коллегией по уголовным делам Верховного суда СССР. Это дело, достаточно хорошо известное по печати, некоторыми своими гранями соприкасалось с делом Воронкова: нравственно растленные, беспринципные скатившиеся в пропасть хапуги легко нашли друг друг и впряглись в одну упряжку.

Горькое остается чувство, горькое и тягостное, когда узнаешь подробности их потайной жизни. И однако прав, я думаю, читатель из Вологды Н. Дунаев, так передавший свои ощущения от публикации очерка «Ширма»: «Прочитал — легче стало дышать».

«Дубовая роща» — это сто гектаров густого леса, зеленый оазис среди городских построек. Это широкие аллеи и укромные уголки, пруды, где вольно плавают лебеди, фонтаны, которые радуют глаз и несут прохладу в жаркие дни. Это площадки для игр, теннис и волейбол, шахматы и городки, множество детских забав, десятки аттракционов. Любимое место отдыха запорожцев — нетронутый уголок природы в огромном индустриальном городе. Любимое всеми и открытое тоже для всех. Независимо от того, что влечет сюда человека, с какой — явной, тайной ли — мыслью спешит он под сень вековых дубов.

Теперь мы знаем наверняка: три закадычных друга Виктор Черненко, Игорь Мисюк и Павел Шумейко пришли сюда не для отдыха — с мыслью, тайной для окружающих и явной друг для друга. Отдыхать от трудов праведных было им ни к чему, поскольку Виктор нигде не работал, а Игорь и Павел делали вид, что работают, о чем с изяществом канцелярского документа будет сказано для суда: «Трудились на заводе без всякого энтузиазма». Зато будний день 11 мая провели с полным энтузиазмом — «балдели» в кафе на лоне природы семь часов кряду, поглощая горючую смесь: водку, вино и пиво.

И в «Дубовую рощу» отправились тоже с энтузиазмом. «Там парочки уединяются, — неожиданно вспомнил повеселевший Черненко. Возможно, он высказался еще выразительней, но в протоколе записано именно так. — Айда пощекочем». Друзья ухмыльнулись и пошли «щекотать».

Было десять часов, но еще не стемнело: длинны майские вечера. Народу в парке оказалось немного: только что отшумели праздничные гулянья. «Дубовая роща» отдыхала от тысяч своих гостей. Поиск парочек занял время: уединившихся не нашлось. Друзья приуныли — вечер кончался ничем. Но тут вдруг им повезло: неподалеку от речки Московки на старом поваленном дереве сидела все-таки парочка. И, представьте себе, целовалась…

Совещаться, готовиться, выжидать — для этого уже не было времени. Не было и нужды: ведь все они знали точ но, зачем пришли. И знали, кого искали. Руки чесались… Эту банальность придумал не я — подлинные слова «главаря» я нашел в показаниях Мисюка и Шумейко.

Уже через несколько секунд инженер-технолог П-ский, сраженный сильнейшим ударом бутылкой по голове, лежал на земле, истекая кровью, а его подруга С., тоже инженер-технолог, бросилась было бежать, но споткнулась. Трое «веселых» друзей догнали ее и били, били жестоко — руками, ногами, бутылкой и палкой, сатанея в пьяном угаре.

Потом они издевались над жертвой, и длилось это час с небольшим. Наконец утомились. Обыскали карманы и сумку. И с добычей ушли.

Добыча была такая: пара кроссовок, часы, трехрублевая зажигалка. Сняли и джинсы, примерили — не подходят. Джинсы вернули: не спекулянты — приличные люди.

К полуночи все уже спали. Не скажу: сладким сном. Самым обычным.

Утром вспоминали вчерашнее: до чего же ладно все получилось! Сердце все-таки ныло: ну, а если? а вдруг?