Виктор Черкашин - В поисках агента. Записки офицера КГБ

— Откуда это? — спросил я.

— Чувахин передал. (Сергей Чувахин, один из работавших в посольстве дипломатов, специализировавшийся в области вопросов разоружения, не являлся офицером КГБ.) Он получил документы от своего официального контакта по фамилии Уэллс. Чувахин не знает, что внутри конверта, — добавил Андросов.

Уэллс. Конечно, имя Рика Уэллса было мне знакомо. Он недавно познакомился с Сергеем Дивильковским, пресс-атташе советского посольства, утверждая, что он ученый, занимается проблемами международных отношений и по своей работе связан с Госдепартаментом США. Рассказывая о себе, американец ограничился этими данными, а затем сказал, что хотел бы обсудить с Дивильковским ряд проблем, касающихся американо-советских отношений. Сергей проинформировал об этом резидента, и мы обсудили, как развивать отношения с этим несколько настораживающим нас контактом.

Возникло подозрение, что Уэллс был сотрудником ЦРУ, в задачу которого входила вербовка агентов из числа работников советского посольства. Позже мы получили информацию, что ЦРУ серьезно занималось операцией «Courtship» — «Ухаживание», нацеленной на активизацию вербовочной работы по персоналу посольства. Сведения о такой операции только добавили подозрений в отношении Уэллса. Тем не менее мы решили пойти на развитие контактов Дивильковского с американцем и посмотреть, что из этого получится. Подобные контакты были необходимой частью в оперативных играх противоборствующих сторон, и, если появлялись какие-то шансы по вербовке человека, который со своей стороны старался добиться того же в отношении советского гражданина, мы не должны были упустить такую возможность.

Сам Дивильковский не знал, в чем мы подозревали Уэллса. Таковы уж методы оперативной работы. Разведывательная информация столь жестко контролируется, что в неведении относительно истинных целей тех или иных действий часто должны были держаться люди, которые непосредственно участвовали в осуществляемых операциях, если только оперативные обстоятельства не требовали другого. Кроме того, Дивильковский был «чистым» дипломатом, и не было никакой необходимости посвящать его в детали проводимых резидентурой операций.

Дипломат несколько раз встречался с Уэллсом, обсуждая с ним тему американо-советских отношений. Через некоторое время Дивильковский сам начал высказывать сомнения относительно того, что американец поддерживает с ним знакомство только с целью обмена официальными точками зрения двух сторон по указанной проблеме. Однако, когда подошел срок окончания его командировки и возвращения домой, Дивильковский рекомендовал Уэллсу, чтобы тот продолжил обсуждение интересующей его темы с Чувахиным, другим экспертом посольства по вопросам разоружения.

Чувахин был идеальной фигурой для наших целей. Будучи организованным и дисциплинированным человеком, он не давал ЦРУ каких-либо шансов по его вербовке. Человек умный, знающий, настоящий специалист по проблемам разоружения, Чувахин обладал многими талантами помимо политики. Трудно себе представить, но любимым хобби Чувахина было шлифование линз и постройка телескопов. Мы решили не ставить его в известность о том, что Уэллс мог быть профессиональным разведчиком. Поскольку Чувахин был «чистым» дипломатом, использование его в качестве осведомленного о нашем замысле участника операции было бы и проблематичным, и рискованным делом. Более того, несколько прямолинейный и упрямый дипломат мог просто не согласиться участвовать в качестве посредника в задуманной ре-зидентурой игре, даже если бы мы попросили его об этом.

Мы также хотели свести до минимума число лиц, посвященных в наши планы, поскольку Уэллс не выглядел многообещающим кандидатом для успешной вербовки: его поведение было нестабильным, он отказывался сообщить нам свое точное место работы, настаивал, чтобы встречи с ним проводились в открытых общественных местах в городе, а не в посольстве или у него в офисе. Его объяснения, почему он заинтересован во встречах с советскими дипломатами, выглядели неубедительно. Кроме того, жесткая слежка со стороны ФБР за персоналом посольства делала маловероятной возможность того, что реальному сотруднику Госдепартамента США, каким представлялся Уэллс, свободно дозволены контакты с советским дипломатом. Все эти соображения привели нас к выводу о бесперспективности «разработки» Уэллса в вербовочном плане. Вместо этого нашей основной задачей стала защита Чувахина от возможных попыток ЦРУ и ФБР по его компрометации или вербовке.

В ходе нескольких встреч с Чувахиным в вашингтонских ресторанах практичный Уэллс не проявил какого-либо интереса к личности Чувахина, ограничиваясь в своих вопросах только темой американо-советских отношений. Правда, он охотно высказывал свою точку зрения по этой тематике. В отчетах о встречах Чувахин отмечал их умеренный и сбалансированный характер.

Только гораздо позднее мы поняли, что мотивы такого поведения американца были совсем другими, чем мы предполагали. Он в самом деле был сотрудником ЦРУ, в задачи которого входила вербовка советских граждан, однако в действительности он пытался достичь своей личной цели: установить контакты с разведкой КГБ. Для этого он нуждался в ком-то, кого было трудно завлечь в сети ЦРУ, но что давало ему повод продолжать встречи с таким человеком, в то же самое время докладывая начальству, что его вербовочные усилия пока не дают желаемого результата. Поэтому Уэллсу нужен был человек, который бы жестко придерживался официальной позиции.

Насколько нам стало известно, встречи Чувахина с Уэллсом были достаточно рутинными до того апрельского дня, когда Андросов дал мне прочитать его записку. Чувахин, согласно последней договоренности, готов был встретиться с Уэллсом в отеле «Мэйфлауэр», находящемся недалеко от посольства на Коннектикут-авеню. Уэллс пришел туда, не подозревая, что дипломат не намеревался больше с ним встречаться. Чувахин потерял интерес к контактам с американцем, поскольку не получал от него интересующей информации по разоруженческой проблематике.

Сидя в полутемном, с декоративными дубовыми панелями баре в холле отеля, посетители которого ланчевали или просто болтали, развалясь в мягких кожаных креслах. Уэллс заказал себе рюмку водки, размышляя, как долго еще ему придется ожидать Чувахина. Через некоторое время он решил взять инициативу в свои руки. Он покинул отель через боковой выход и направился к советскому посольству, находящемуся через квартал. Уэллс знал, что ФБР может контролировать его действия. Однако поскольку ему разрешалось поддерживать контакты с сотрудниками посольства, у него были обоснованные причины на подобный шаг. Подойдя к посольству, он вошел внутрь и сказал вышедшему ему навстречу дежурному дипломату, что он хочет видеть Чувахина. Он подождал, пока Чувахин спустится в холл посольства из своего кабинета. Чувахину стало несколько не по себе, когда он увидел американца, с которым он так невежливо обошелся. Он извинился перед Уэллсом, сказав, что ему дали срочное поручение и он не мог прийти на встречу. Уэллс молча передал ему конверт, адресованный Андросову, и вышел из посольства.