Николай Соколов - Расследование убийства Российской Императорской семьи

Когда я вернулся в комнату к Юровскому, тот приказал мне прислать к нему нескольких людей и перенести тела убитых в автомобиль. Я привел с десяток людей, имен уже не помню. Они смастерили носилки из оглобель двух саней в сарае, привязали к ним веревкой кусок полотна и так перенесли тела в автомобиль. С тел обобрали всё, что было надето у них на руках: кольца, браслеты, двое золотых часов. Всё это передали Юровскому, но я не смогу точно назвать количество колец и браслетов.

Автомобиль, нагруженный телами, был специальным грузовиком, который завели во двор ближе к вечеру. На нем уехали и оба чекиста. Шофера звали Люханов. Трупы положили на серое солдатское сукно и им же накрыли сверху. Сукно взяли в кладовой.

Не знаю, куда увезли тела, я не спрашивал. Только позже, в Алапаевске, я повстречал одного из тех двух чекистов, Ермакова, и спросил, куда их девали. «Их всех побросали в шахту рудника за Верх-Исетском», — ответил он.

После того, как тела увезли, Юровский приказал позвать отряд, чтобы смыть кровь с пола и во дворе, и это было исполнено. Потом Юровский ушел к себе в комнату, а я вернулся в дом Попова и не выходил оттуда до самого утра.

Дом продолжали охранять до 20-го числа, хотя заключенных там больше не было. Это делалось, чтобы не вызывать волнения в народе и чтобы верили, будто Императорская семья еще жива.

17 июля, поднявшись на верхний этаж, я нашел всё в большом беспорядке. Повсюду валялись вещи Императорской семьи, браслеты, кольца и прочие украшения были разложены в большом количестве на всех столах. В комнате коменданта находились тогда Никулин, адъютант Юровского и латыши. Юровского там не было. Обходя столы, я подошел к одному из них, на котором лежал небольшой катехизис. Я взял его в руки и увидел под ним 60 рублей десятирублевками. Я забрал их себе и никому ничего не сказал. Я взял еще три кольца, валявшиеся на полу, с выгравированными на них какими-то молитвами, и несколько платков. На следующий день ко мне пришла моя жена Мария, я отдал ей все это и ушел с ней домой.

Вернулся я 21 июля, дом уже не охраняли. Я пробыл в Екатеринбурге до 24 июля. 24-го я выехал по железной дороге в Нижний Тагил».

Показания, данные следователю Сергееву.

«Вечером 16 июля я заступил на дежурство. Юровский около 8 часов приказал мне принести ему все револьверы системы Нагана. Я забрал у часовых и прочих охранников их наганы, всего двенадцать штук, и принес их в кабинет коменданта. Тот мне сказал: «Сегодня их всех расстреляют, предупреди в отряде, чтобы не пугались, если услышат выстрелы». Я догадался, что Юровский говорит об арестованных, но я не спрашивал у него, кто и когда решил их расстрелять. Надо вам сказать, что с самого утра мальчика-поваренка по приказу Юровского отвели в караульное помещение в доме Попова.

В нижних комнатах жили латыши из «латышской коммуны», прибывшие после назначения Юровского комендантом. Их было десять всего. Ни фамилий, ни имен их не знаю.

В 10 часов вечера, по приказанию Юровского, я предупредил в отряде, чтобы не беспокоились, если услышат выстрелы.

В полночь Юровский разбудил арестованных.

Час спустя вся семья была готова. Перед тем, как их разбудили, в дом Ипатьева явились два чекиста, имя одного из которых я узнал позже: Петр Ермаков, а имени и фамилии второго не знаю.

В 2 часа все арестованные вышли из своих комнат, Царь нес Алексея на руках. Оба были в гимнастерках и фуражках. На Императрице и ее дочерях не было ни пальто, ни шляпы. Император с сыном шли впереди, за ними Императрица с дочерьми, следом Юровский, его помощник и с ними два чекиста. Я был там.

Они спустились во двор, потом зашли в нижний этаж. Юровский указывал дорогу. Он отвел их в комнату по соседству с кладовой и велел принести стулья. Его помощник принес три стула и дал их императору, Императрице и Алексею. Императрица села у стены, где было окно, у косяка. Позади нее стояли три ее дочери. (Я всех прекрасно знал в лицо, потому что почти каждый день видел их на прогулке, но имен их хорошенько не знал). Император с сыном сидели рядом почти посередине комнаты. Боткин стоял позади Алексея. Горничная (имени ее не знаю, высокая такая женщина) стояла у левого косяка двери, выходящей в кладовую, а рядом с ней четвертая великая княжна. Двое слуг стояли в левом углу напротив входа, у стены, смежной с кладовой.

Служанка держала в руках подушку. Великие княжны тоже принесли с собой подушечки. Одну положили на стул императрицы, а другую на стул царевича.

В комнату вошли сразу одиннадцать человек: Юровский, его адъютант, оба чекиста и семь латышей. Юровский сказал мне: «Выйди на улицу, посмотри, нет ли кого, и слышно ли выстрелы». Я вышел во двор и еще до того, как оказался на улице, услышал стрельбу. Я тотчас вернулся (прошло всего минуты две или три) и увидел, что Царь, Царица, их четыре дочери и царевич лежат на полу израненные, а кровь течет рекой.

Доктор, двое слуг и горничная тоже были мертвы; когда я пришел, царевич еще дышал и стонал. Юровский подошел к нему и выстрелил два или три раза в упор.

От этого зрелища и запаха крови меня затошнило. Перед убийством Юровский раздал наганы и мне тоже дал, но повторяю, в расстреле я не участвовал. Кроме нагана, у Юровского был еще маузер. После убийства он послал меня за людьми, чтобы мыть пол. По дороге в дом Попова я повстречал караульных Старкова и Добрынина, они подбежали ко мне. «Расстреляли Николая II? — спросил меня Добрынин. — Смотри, как бы кого другого не шлепнули вместо него. Тебе отвечать». Я сказал, что Царь и вся его родня убиты.

Я привел человек двенадцать-пятнадцать, имен которых теперь не припомню. Они сначала перенесли трупы на носилках, сделанных из простыней, положенных поверх оглобель от саней из сарая, на грузовой автомобиль, который подогнали к крыльцу дома. Тела завернули в солдатское сукно, взятое в кладовой. Шофером грузовика был Люханов, рабочий со Злоказовского завода. В автомобиль сели Петр Ермаков и второй чекист. Не знаю, куда они поехали и что сделали с телами.

Кровь в комнате и во дворе замыли, всё привели в порядок. К трем часам ночи всё было закончено. Юровский ушел в свою контору, а я к своим людям. Я проснулся в 9 часов утра и пошел в кабинет коменданта. Там был председатель облсовета Белобородов, комиссар Голощёкин и Иван Старков, дежурный караульный. Во всех комнатах был большой беспорядок; повсюду разбросаны вещи, чемоданы и саквояжи раскрыты, на всех столах грудой лежали золотые и серебряные украшения.

Я не интересовался вопросом о том, кто распорядился судьбой Императорской семьи и по какому праву, я просто выполнял приказы тех, кому служил.

Из большевистского командования Белобородов и Голощёкин часто приходили в дом Ипатьева».