Александр Яковлев - Выступления [Сборник]

Нам в России пришлось сначала подвергнуть слому систему диктатуры, причем ненасильственным путем, без крови, а затем уже на этом фундаменте строить экономическую структуру современного типа.

Правда, тогда я высказал впечатление — впрочем, только впечатление, — что канонизация любых успехов содержит в себе опасность страха перед изменениями, что приводит к самоуверенности.

Эдакая виртуальная Вавилонская башня. Остановить это строительство уже нельзя, да и не нужно. Реальные контуры будущего мироустройства обозначились достаточно четко: более полувека работает ООН, западная цивилизация, соединившись с японской и частично с российской, создала «восьмерку» — своего рода модель мирового правительства, действуют Международный валютный фонд, ВТО, Международный Гаагский трибунал, существует ЮНЕСКО, которая должна, в конце концов, заняться проблемой «диалога цивилизаций», чему я придаю первостепенное значение.

С введением «евро» экономически цементируется Евросоюз — своего рода Соединенные Штаты Европы; уникальное явление в мировой истории, ибо «штатами» являются суверенные государства, которые веками — от Древнего Рима и до 1945 года — воевали друг с другом.

США, Западная Европа и Япония сообща энергично ведут поиск и созидание, так сказать, гуманитарно-демократического знаменателя для всех землян. К этому процессу все активнее присоединяется и Россия, что отрадно.

Однако человечество в подавляющем большинстве своем нищенствует, голодает, миллионы людей никогда не видели врача или учителя. Рузвельт хорошо видел эту опасность.

Мы, северяне, грешны, так будем же милосердны к тем, кто голоден и умирает. Комплекс неполноценности этих людей априорно порождает у них зависть и лютую ненависть к благополучным.

И здесь возникает множество проблем, решить которые можно только вместе, но не просто «вместе» — это стало уже банальностью и означает очень часто совсем не «вместе», а «врозь». Сегодня быть вместе — значит окончательно отбросить накопившееся недоверие, предрассудки, эгоизм, корысть, и в конечном счете изгнать из себя психологию нетерпимости, которая живет, будем честны, в нас.

О степени недоверия, существовавшего между СССР и США, говорит то, что президент Рейган оказался в полной растерянности в ходе встречи на высшем уровне, когда с нашей стороны было предложено к 2000 году уничтожить все ядерное оружие. Хотя эта идея была неосуществима даже технически в столь короткий срок, американская сторона не была готова пойти на такой шаг потому, что, как заявил Рейган в личной беседе со мной, США не доверяют Советскому Союзу. Примечательна его реакция на мое замечание, что мы со своей стороны также не доверяем США. Его изумленный ответ был: «Этого не может быть!»

Доходило до анекдотичных случаев. Так, во время саммита в Рейкьявике, где здание для переговоров было небольшое, двухэтажное, делегация США привезла совещательную камеру для обеспечения безопасности переговоров. Размером, может быть, с кабину лифта, куда делегация удалялась каждый раз после переговоров. У нас же такой комнаты не было. Нас это смешило.

И вот однажды М.С. Горбачев в шутку обратился к Рейгану, сказав, что у нас накопилось несколько секретных вопросов и не могли бы американцы предоставить нам эту «кабину» в аренду. После этого случая, по-моему, американская делегация уже не пользовалась ею.

Крайне важно по-доброму завершить начатое сближение России и США. Мы, слава Богу, ни разу не воевали, нам нечего делить, кроме взаимной глупости, называемой «холодной войной».

Я настаиваю на слове «завершить», ибо это слово является чрезвычайно болезненным, если взглянуть в историю России.

Александр II отменил крепостное право, но не завершил реформу, не подкрепил отмену другими реформами. Его убили. Началась реакция. Стали нарождаться разные террористические организации (народовольцы, анархисты, социалисты-революционеры, большевики). Петр Столыпин начал великую реформу земли. Не завершил. Автора убили. Начались войны, а затем февральская революция, смененная октябрьской контрреволюцией, установившей террористический режим, убивший миллионы людей. Михаил Горбачев начал политические реформы, но не подкрепил их экономическими, что создало нишу для антиправительственного, фашистского мятежа. Борис Ельцин явно хотел провести экономические реформы, но не сумел или не знал, как это сделать, я лично ответить на это могу. Думаю, увлекся политической игрой с Думой. Путин — первые его экономические реформы порождают надежды, но будут ли, опять же будут ли, они доведены до конца.

Может случиться, что номенклатура, как и при Александре II, Столыпине, Горбачеве, Ельцине, так и при Путине, в очередной раз задушит реформы. В незавершенности реформ всегда есть ниша для контрдействий.

В этом роковая незавершенность реформ, что, наряду, конечно, с другими обстоятельствами, и привело Россию к катастрофе, выбираться из которой будет очень нелегко. Не будем забывать также, что Россия в 17-18-19 вв. воевала целый век, да еще в 19-м — полвека.

Сейчас в России идут горячие диспуты. С улиц они переместились в кабинеты. Дискуссии о том, что произошло и что грядет. Понятно, все хотят быть умными, но вчера, и настойчиво критикуют нас, реформаторов 1985 года, убеждая нас, что они бы сделали все гораздо лучше.

Возможно и так, люди всегда умнее, но только после драки.

Я утверждаю личным опытом, что руководство страны в то время было не в состоянии реально оценить социально-экономическую обстановку. По моим наблюдениям, некоторые члены ПБ про себя понимали необходимость перемен, например Громыко или Горбачев, но и они не могли, не смели выскочить за пределы негласных правил, которые складывались десятилетиями. Любая свежая мысль незамедлительно получала ревизионистский статус. Так уж получилось, что многие на разных собраниях в отдельности про себя были против, а все вместе — за.

И все же не могу отделаться от мысли, которая, как комар, гудит над ухом. Раздражает и угнетает. Это мысль о том, что мы, апрельские реформаторы 1985 года, искренне хотели создать максимальные условия для того, чтобы страна стала свободной, а работающий люд — богатым. Освободиться от милитаризации, дать свободу экономике — и все будет в порядке. Увы, свобода не стала нашим образом жизни, а народ просто обнищал.

К 1985 году достаточно определенно вызрел вопрос о том, от чего должна уйти страна, с какими принципами общественного устройства она должна проститься. Если говорить о главном, то общество предприняло очередную попытку обуздать революционную бациллу и перейти на рельсы эволюционных реформ. В результате парадигма массового насилия в истории России была прервана, однако в человеке до сих пор продолжает гнездиться страх.