Александр Яковлев - Выступления [Сборник]

Формирование частного бизнеса идет предельно медленно и плохо. Частник-производитель задавлен сегодня не поощряющей, а фактически разоряющей его политикой государства и правительства. На этой политике процветают миллионы чиновников и мздоимцев, требующих свой кусок пирога, естественно, самый жирный.

Если официальные налоги забирают сейчас у предприятия около 60 процентов его прибыли, то вымогатели, взяточники и рэкетиры выгребают в общей сложности еще минимум 20, а часто 30–35 процентов.

Новый проект налогового кодекса мало меняет обстановку, мало того, он усложняет деятельность, например, малого бизнеса.

В результате частный сектор развивается преимущественно в спекулятивной форме, извлекая деньги из всевозможных спекуляций. Здоровая экономика и здоровые реформы просто не могут существовать на подобной основе.

В основном и главном продолжает оставаться неизменной в России и структура права, созданная в свое время для нужд и целей социалистического общества, а не общества и экономики, основанных на принципах прав и свобод личности и признания суверенитета частной собственности.

Первая и главная особенность этого права в том, что государство и все его органы, институты, организации все еще и по закону, и на деле стоят выше личности. Интересы государственных структур рассматриваются как приоритетные по отношению к интересам всего негосударственного — личности, частного предприятия, общественной организации.

Сохраняется юридически, а на деле намного возросла экономическая безответственность государства и правительства как перед обществом в целом, так и перед конкретными субъектами — в том числе даже и перед государственными предприятиями, — которым наносится ущерб теми или иными действиями, решениями официальных структур.

Судебная власть, которая в условиях демократического гражданского общества и разделения властей должна быть высшим арбитром, на деле вообще не может сегодня в России быть названа властью. Она стиснута материальной нищетой и зависимостью от местных органов власти, отсутствием необходимых законов. Темпы изменений в этой сфере, на мой взгляд, самые медленные по сравнению с любой иной.

Один из интереснейших вопросов, поставленных нынешним этапом российского развития, — как нащупать оптимальное соотношение между политическим и социальным идеализмом, с одни стороны, и приземленной жизненной прагматикой с реальной жизнью и психологией людей.

Крайний идеализм чреват утопией и фанатизмом, крушением начинаний, дискредитацией самых полезных идей и идеалов.

Крайний меркантилизм способен сузить социально-исторические горизонты, а в наших условиях просто выродиться в примитивную, жестокую и злобную борьбу всех со всеми за выживание.

Старая притча о каменщиках, когда один просто кладет кирпичи, другой возводит стену, а третий — строит храм. Но храм, а не Вавилонскую башню и не лестницу в небо. Мы долго возводили лестницу, ведущую в рай, и сейчас духовная задача первостепенной национальной важности — удержаться от того, чтобы не начать просто класть кирпичи где попало, лишь бы платили побольше.

Но для этого, как минимум, надо иметь проект и чертежи храма. И такой проект в принципе есть. Это создание свободного, демократического, гражданского общества, интересам которого служило бы эффективное, но подчиненное обществу государство, основанное на принципе разделения властей.

Такие государство и общество — не нечто, достижимое одномоментно. Это процесс, у которого есть начало, но нет видимых пределов. В России он начался, но пока еще может быть повернут в иную сторону. Задача — сохранить этот росток, дать ему укрепиться. А для этого не дать средствам в очередной раз взять верх над целью, превратиться в самоцель.

Сегодня в России очень много разговоров о реформе, но этим разговорам и декларациям слишком часто — или подозрительно часто — не хватает указаний на то, о какой именно реформе идет речь. За реформы сегодня почти все. При детальном же рассмотрении позиций и предложений видишь, что одни из них направлены на восстановление и даже усиление всевластия государства над человеком и обществом, другие, напротив, стремятся такое всевластие ограничить до разумных пределов.

Много говорится и о рынке. Но одно дело — социально ориентированный рынок в обществе с развитыми правовыми и другими механизмами экономической, социальной, политической ответственности. И совершенно иное дело — рынок как орудие экономических репрессий всевластного, ни за что не несущего ответственности государства против общества, народа, личности. Репрессий через многочисленные налоги, через налоговую полицию, которая заменила во многих случаях прежние карательные органы.

Какой из двух рынков объективно имеет в наших условиях наибольшие шансы на появление?

«Храм», который мы должны построить в России, чтобы народ жил достойно, страна развивалась и стала полноценным членом мирового сообщества, — это демократия. Все реформы и преобразования должны измеряться одним главным критерием: не тем, ведут ли они на рынок (спора нет, что без рынка не прожить, но какой рынок и в чьих руках?), но тем, приближают ли они перспективу гражданского общества, которое стояло бы над государством, которое, как и во всем мире, тоталитарно по определению.

Таким образом, если строить рынок как орудие в руках государства, или же как социальный институт, обслуживающий только чьи-то узкие групповые интересы, а не интересы общества в целом, Россия с высокой вероятностью может повторить то, что происходило во многих европейских странах: бонапартизм во Франции, фашизм в Италии, франкизм в Испании, национал-социализм в Германии.

Тем более что многие в России готовы сегодня приветствовать такую перспективу. Но это лишь закрепляло бы и развивало тысячелетнюю парадигму насилия в российской истории.

Перефразируя Столыпина, можно сказать: нам действительно нужна великая Россия. Великая не имперскими амбициями и военной мощью, устрашающей мир, но достоинством народа, его свободой и созидательным потенциалом, уровнем и качеством его жизни. Такое величие Россия может обрести, только поставив человека и общество над государством.

На нынешнем мгновении своей истории Россия преодолела видимые и реально ощутимые цели тоталитаризма, оторвалась от него и уже не вернется в формы бывшего СССР. Но вот сумеет ли она преодолеть все силы притяжения прошлого? Ибо антидемократизм многолик, он вполне может быть и рыночным, и некоммунистическим. Большинство диктатур в XX веке были как раз такими.

Из двух барьеров на пути к демократии — партаппарата и госбюрократии — мы преодолели пока только первый — партаппарат. Пойдет ли на компромиссы второй — госбюрократия? Пока, к сожалению, он усиливается, создает систему, которую я называю Демократурой.