Марк Бойков - Вершители наших судеб. Трилогия измен

Так простым теоретическим вывертом, неприметным для масс, Сталин обосновал сохранение «диктатуры пролетариата» и получил в руки власть, не соизмеримую по масштабам с властью царей, императоров, президентов. Это была уже вторая /после того как администраторскую должность генсека, еще при болезни Ленина, он превратил в пост № 1/ скрытая подмена – теперь с государственной властью, – с помощью которой он придал ей иной смысл и значение.

По существу, под завесой рассуждений о классах и одобрительных возгласах из зала состоялся скрытый государственный переворот. Но не ради репрессий, как может показаться, а во имя несменяемости личной власти.

Последствия из этого вышли трагичные. Скорее всего, Сталин сам их не ожидал. Но цепочка их не прекращается и поныне. Сконцентрировав в своих руках громадную власть, Сталин уже не мог с нею сполна управляться. Как и последующие генсеки. Произошло то, о чем предупреждал В.И.Ленин в известном «Письме к съезду», которое утаили и от партии и народа: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью» (ПСС, т.45, с.345).

Развернувшиеся следом (1937–38 г.г.) репрессии тому свидетельство. Они стали не следствием усиления власти, а скорее – от недостатка ее управляемости. И произошли не потому, что Сталин сильно хотел их, а помимо его воли, которые стали объективным результатом его намеренного искажения марксизма. Короче, не в «злой воле», а в подтасовке положений марксизма – вина Сталина. В правке доктрины под свой интерес. Практически он загнал себя в тупик и лишь изредка мог исправлять ситуацию «ручным вмешательством».

Та «злая воля», в которой обвиняют Сталина «демократы», если и имела место, могла относиться к сравнительно небольшому числу лиц /прямых противников или зреющих конкурентов/: 300 человек или 3 тыс., максимум – 30 тыс., но никак не к сотням тысяч и не миллионам. А вот теоретический подлог, который он совершил, позволил воле миллионов стать «злой». Массовость репрессий поэтому выражается не столько количеством жертв, сколько деятельным участием в них гонителей и преследователей, как искренних, по чести и совести, так и по умыслу и расчету, как среди коммунистов, так и среди беспартийных. Собственно здесь таится трагика жизни и… комизм нынешних инсинуаций злобствующих либеральных демагогов. Чтобы обвинить Сталина, надо хорошо знать марксизм!

Поскольку страна вступила в новую фазу развития, в ней сразу же обозначились различия во взглядах на новые цели, средства и задачи, приемы и способы их утверждения. Развернулась борьба с новым историческим содержанием, но критерием в разборках оставались прежние, «классовые» мерки. Соперники в чем-либо относились друг к другу в соответствии с привычными установками, как к классовому противнику, и часто решали свои личные споры и конфликты с помощью сохранившейся машины подавления.

Так абсолютизация классового деления общества и вынос «диктатуры пролетариата» за рамки исторической оправданности обернулась народной трагедией, изломом в его исторической судьбе.

– Но ведь рабочие и крестьяне еще оставались? – спросит читатель. – Кем же они были, если не классами?

Слоями . Равноправными, наряду с интеллигенцией, социальными слоями. Вследствие продолжающего сохраняться прежнего разделения труда. Классы вообще ведут свое происхождение из слоев, состоят из слоев и превращаются в слои, когда заканчивают свое существование.

Исторически социальное разделение труда делит общество на слои по роду занятий. Охотники, скотоводы, собиратели, земледельцы.

Возникающий между ними обмен продуктами (поначалу внешний – между слоями, а затем внутренний – между семьями и лицами) делит трудовые слои на богатых и бедных. В силу образующейся разницы в имущественном положении богатые получают выигрышные условия обмена и, постепенно накапливая, присваивают не только конечный продукт труда, но и исходный его пункт: орудия и средства производства, превращая их в свою собственность.

В результате, образовавшаяся частная собственность на средства производства (ее не следует путать с личной, имущественной) закрепляет расслоение общества в форме классов. Слой богатых, превратившихся в частных собственников средств производства, становится эксплуататорским классом, беднеющие и трудящиеся слои – классом эксплуатируемых.

Таким образом, «в основе деления общества на классы лежит закон разделения труда» /Ф.Энгельс/. Разделение труда – более глубинное и фундаментальное явление, чем классы. Возникает раньше и исчезает после классов. С новым разделением труда возникает и новое деление общества на классы. Так было при смене рабовладения феодализмом, крепостничества – капитализмом. Как антиподы, а другими они быть не могут, классы вместе возникают и вместе же сходят с исторической арены.

Как люди, они могут оставаться и жить, но в другом качестве, иной общественной связи, на другом положении. Однако если вы устранили рабовладельца, вы никак не можете сохранить раба /у кого же ему быть рабом, если не стало хозяев/; уничтожив помещика, – уберечь крепостного; ликвидировав буржуа, – сохранить пролетария. Вообще нельзя, устранив эксплуататора, сохранить эксплуатируемого как класс. Такова диалектика!

Все это прекрасно исследовано в книге Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Поэтому, когда Сталин, провозглашая о победе социализма, говорил о «ликвидации всех эксплуататорских классов», он имел все основания говорить и об исчезновении всех эксплуатируемых классов. Тем более что никакого нового разделения труда, чтобы говорить о предпосылках «совершенно новых классов», при нем зафиксировано не было.

Поскольку все стали тружениками, общество стало бесклассовым. Именно труд в его различиях /а не разница в отношениях собственности/ стал представлять социальную структуру общества. Собственность, приняв общественную форму, совпадающую с общественным характером труда, перестала разделять людей на классы. Ибо заводами и фабриками с момента обобществления владеют не только рабочие, но и крестьяне и интеллигенция. Землей владеют не только крестьяне, но и рабочие и интеллигенция. Средствами духовного производства владеют не только интеллигенция, но и рабочие и крестьяне. Собственность, перестав быть частной, перестает быть классово образующей. Более того, поскольку с трудящихся слоев снята форма пожизненной социальной прикованности, каждый их представитель теперь мог свободно переходить из одного слоя в другой, менять род деятельности, проявлять и развивать все свои человеческие способности, становиться более универсальной личностью. В этом заключается великий смысл уничтожения классов и вытекающего отсюда развития человека.