Нинель Звонарёва - Изгнанники: Судьбы книг в мире капитала

«Я хотел, — говорил Янн Кеффелек в интервью, — показать тиранию предрассудков». Но замысел романа гораздо шире и глубже. По существу, писатель создал сильную, емкую по смыслу притчу о дегуманизации, бесчеловечности буржуазного образа жизни. В самом деле, страшно, холодно и неуютно жить в мире, где разрушается самая главная связь на земле — связь материнства с детством.

Французская критика высоко оценивает вполне зрелое мастерство Кеффелека. «Рассказ о крестном пути мальчика, — отмечал Венсан Ландель в журнале «Магазин литтерер», — писатель ведет с ошеломляющей простотой». На 6-м Парижском салоне книги, который состоялся весной 1986 года, Янн Кеффелек был признан самым перспективным дебютантом в жанре романа. Думается, Академия Гонкуров выполнила на сей раз завет своего создателя и увенчала премией произведение молодого, оригинального и талантливого писателя, от которого вправе многого ожидать современная французская проза.

…Однажды известная романистка Жозан Дюранто с тонкой иронией заметила, что во Франции издатели, словно портные, живут будущим. Подобно законодателям моды, парижские издатели каждый год, ранней весной, уже начинают лихорадочно искать книги, которые осенью, в разгар «сезона премий», они смогут вывести на старт гонки за литературными наградами. Но лукавое сравнение Жозан Дюранто «хромает», в этой шутке не вся правда. Подлинная литература неподвластна изменчивой моде. Всесильное время все поставит на свои места, и забвенья избегнут лишь те создания слова, которые несут истину о жизни и человеке.

Александр Сабов

След, по которому я шел, оказался запутанным. Где надлежало быть Ассоциации в защиту книжных магазинов, там располагался… храм. О господи, да никак это к тебе в гости занесло меня ни свет ни заря? В глубине двора, меж церковных построек, мелькнула красная сутана. Я бросился догонять. Кюре! В домашнем халате помидорного цвета, в тапочках на босу ногу.

— Ассоциация «Фаренгейт»? — переспросил кюре, кутаясь в сутану-халат. — Нет, это не здесь. Вам надо пройти на улицу Бланш Мэзон, в книжный магазин «Жонас». Отсюда минут десять ходу…

— Но почему же адрес… — начал я.

— Да, ассоциация пользуется почтовым адресом нашего храма. Почему? Поймете на месте…

Магазин был еще закрыт.

Я прогулялся туда-сюда, невольно отмечая про себя, насколько здесь, в восточном Париже, меньше реклам, глуше городские краски. В архитектурные ансамбли с регулярностью припева врываются скучные заборы и длинные, без окон, стены. Здесь живет рабочий люд. Много иммигрантов. А на дверях запертого пока книжного магазинчика — мозаика объявлений: серьезная молодая девица готова сидеть вечерами с ребенком из приличного семейства; студенты университета готовы поработать где угодно и кем угодно, только свистни; кто-то предлагает обучать таким и этаким языкам — плата поурочно; продают попугая, покупают дрозда; ищут редкую книгу, попутчиков в дальнюю поездку…

Жизнь в Париже рассредоточена по коммунам. Это малейшая — меньше не бывает — административная клеточка со всем набором коммунальных заведений и служб. Свой управсовет, свои школы, булочные, рынок, церковь и т. д., включая и книжный магазин, иногда не один. Роль таких вот коммунальных книжных магазинчиков, не блещущих неоном и с виду невзрачных, очень велика, ибо привычных для нас с вами общедоступных библиотек здесь, по существу, нет.

Мой кофе допит. Расплачиваясь, спрашиваю бармена:

— Давно ли напротив вас располагается магазин «Жонас»?

— Нет, мосье, это мое кафе расположено напротив «Жонаса»! — парирует бармен. — В прошлом году мы справили его юбилей: четверть века! А два года назад, между прочим, «Жонас» победил на конкурсе книжных витрин Парижа, который проводило издательство «Вюибер». В награду владельцы магазина, супруги Броскевичи, и оба их продавца, Брижит и Лео, должны были на три дня съездить в Нью-Йорк…

— И не поехали?

— Произошло нечто ужасное, мосье. В то утро, когда чиновник принес в «Жонас» четыре путевки для путешествия, на месте книжного магазина он обнаружил одни дымящиеся угли! Полночи мы всей коммуной тушили пожар…

Вы, конечно, знаете нормальную температуру человеческого тела по шкале Цельсия. Ну, а по шкале Фаренгейта? Справочник точных сведений «Гиннес» отвечает: 98,4°. Известие о поджоге магазина бросило Анри Броскевича в такой жар, что состояние своего духа по Фаренгейту он обозначил отметкой 451 (именно при такой температуре горит бумага)…

Французская Ассоциация в защиту книжных магазинов избрала себе имя «Фаренгейт». Это организация книгопротивопожарная. Зачем она понадобилась?

Лишь в 1981–1986 гг. в стране взорвано 35 книжных магазинов. Если считать также издательства и типографии, счет жертв перевалит за полторы сотни. Список, который подготовила ассоциация «Фаренгейт», читать тревожно и страшно. Парижский магазин «Глоб». Магазин арабской книги, палестинские магазины… Парижский магазин издательства «Масперо» недавно взорвали в 43-й раз. Думаю, что справочник «Гиннес» мог бы зафиксировать эту цифру как абсолютный рекорд войны против книг, развязанной в мирное время. «Масперо» — издательство гошистского направления, потому-то фашисты жалуют его особым вниманием.

Магазин «1984» в том же 13-м районе Парижа, где находится и «Жонас», подожгли немедленно после того, как разошлись участники дискуссии «Психология и фашизм». В данном случае бомбометателей вряд ли привлекла вывеска, списанная буквально с титульной страницы романа Джорджа Оруэлла. Роман «1984», один из первых литературных продуктов «холодной войны» (написан в 1948 году), к указанному на обложке сроку предрекал полный расцвет западных свобод и полный закат свобод в социалистическом мире. Парадокс: 30 с лишним лет спустя, буквально на пороге 1984-го, под вывеской, списанной у Оруэлла, западные книгопродавцы и читатели провели дискуссию явно противоположного толка! За что и поплатились…

В манифестах, которыми, как правило, сопровождаются книжные пожары, бомбометатели тщательно прячут свои имена, зато свое политическое лицо ничуть не маскируют. «Черный эскадрон», «Моральный порядок», ФАНЕ — Федерация национального и европейского действия… Парижу известно, что под этими названиями скрываются неонацистские банды, малочисленные, но опасные. ФАНЕ недавно была запрещена и распущена специальным правительственным декретом. Однако тут же зарегистрировалась под именем… ФНЕ, не сменив даже адреса.

— А вас-то за что? — спросил я мосье Броскевича. — Чем и кому не угодили?

— А у меня, видите ли, до сих пор собираются друзья свободного Алжира, те, кто выступал против ОАС. В помещении магазина у нас что-то вроде клуба. Самая плохая торговля у меня, если хотите знать, по субботам. Зато как раз по субботам больше всего народу… Собираемся когда за чашкой кофе, когда и за стаканчиком вина. Без этого книжный магазин мертв. Тогда уж лучше по почте торговать.