Коллектив авторов - О фантастике и приключениях (О литературе для детей. Выпуск 5-й)

В «Огнях социализма» с неменьшей страстностью утверждается боевая романтика практических дел.

Как и в первом очерке, здесь безраздельно господствует фактический материал. Еще шире используются высказывания реальных исторических лиц — Ленина, Уэллса и других. Но, противопоставляя утонченную, бесплодную созерцательность равнодушного наблюдателя смелой, целенаправленной, зовущей к деянию мечте гениального теоретика и вождя, Беляев создает величественную картину героического подвига масс, беззаветным трудом превращающих десятилетия в эпохи.

За очерком о Ленине и Уэллсе последовал новый подъем творческой деятельности Беляева. В том же, 1933-м, году был закончен его широкоизвестный роман «Прыжок в ничто» (2-е издание в 1935 году). Затем начался период, характеризующийся преобладанием произведений на темы советской науки. В 1934 году вышел «Воздушный корабль», в 1934 или 1935 — «Чудесное окно», еще через год — «Звезда КЭЦ», а в 1938 году еще два романа: «Под небом Арктики» и «Лаборатория Дубльвэ».

В промежутках Беляев вновь возвращался к изображению буржуазной науки, перерабатывая старые произведения («Голова профессора Доуэля» — 1937 г., «Человек, нашедший свое лицо» — 1940 г.), создавая новые, преимущественно сатирические произведения (рассказы «Невидимый свет», «Мистер Смех», «Анатомический жених», роман «Ариэль»).

Но основное направление творческих усилий писателя определялось постоянными поисками художественных средств для создания образов героев нового общества.

Эти поиски так и остались неоконченными. Беляеву не удалось полностью осуществить свои замыслы создания принципиально нового научно-фантастического произведения, посвященного коммунистическому «завтра».

И до сих пор еще не сложился тип такого романа. Но некоторые его черты, присутствующие в послевоенной научно-фантастической литературе, впервые обрисовались в произведениях Беляева.

Пожалуй, основным признаком, отличающим новых героев писателя от его прежних персонажей, является коллективизм в научной работе. На смену одиночкам-затворникам вроде Сальватора или Бройера приходят члены большого творческого коллектива. И экипаж «Тайги» («Под небом Арктики»), и экипаж дирижабля («Воздушный корабль»), и даже представители разных научных школ Лавров и Сугубов («Лаборатория Дубльвэ») участвуют в одном общем деле.

Этим определяются отношения между действующими лицами новых произведений — отношения товарищества, дружбы и взаимопомощи. Когда усталый, больной Лавров узнает, что в Арктике умирает начальник полярной станции, он немедленно устремляется на Север. А вслед за тем, Сугубов спасает самого Лаврова от тяжелых последствий опасного эксперимента.

Люди, не связанные общностью исследовательской тематики, точно так же всегда готовы содействовать друг другу. Профессор Власов, у которого единственный свободный дирижабль, что называется, «лежит в кармане», не колеблясь объединяется с экспедицией Сузи и Ханмурадова, несмотря на крайнюю рискованность их работ по отысканию постоянных воздушных течений.

Взаимопомощь переходит в подлинный героизм, когда необходимо немедленно рискнуть жизнью ради важного научного эксперимента или для спасения товарищей.

Чертами самопожертвования отмечены поступки членов экипажа вездехода «Тайга», когда их сухопутный корабль был настигнут лесным пожаром. Без тени мысли о научном подвиге ассистентка Лаврова предлагает произвести над ней опасные опыты с электризацией мозга.

На отношениях героев не сказываются ни различие во взглядах и темпераментах, ни многонациональный состав научных коллективов.

В романе «Воздушный корабль» итальянец-археолог с изумлением отмечает интернациональный состав экипажа дирижабля, на котором капитан — узбек, начальник экспедиции — русский, механик — еврей и т. д.

Еще более нагляден в этом смысле роман «Под небом Арктики», где бок о бок оказываются люди самых различных частей света, от негров из американских южных штатов до северян-эвенков и саами.

Советских исследователей из романа Беляева характеризует ясность целей, вытекающая из тесной связи науки с практикой.

«Ты представь себе перспективы, — говорит капитан дирижабля Сузи, приступая к изучению воздушных течений . — Воздушные корабли пересекают огромные пространства нашей родины из конца в конец, не затрачивая ни угля, ни бензина…»

Работая в самых фантастических областях науки, герои Беляева ощущают себя частицами единой армии тружеников. Отсюда их умение по-государственному рассматривать свою работу и свои находки. Романтику своего труда они видят не в исключительности открытий, а в решении важных общенародных задач. Естественно, они окружены атмосферой всеобщей заинтересованности в их успехах. Вопрос, будут ли осуществлены и не будут ли искажены находки и изобретения ученых, составляющий основу конфликта в произведениях о буржуазной науке, в новых социальных условиях сам собой отпадает.

При всем разнообразии содержания произведений Беляев, в известном смысле, был писателем одной темы. Сильные стороны беляевского дарования — умение заинтриговать читателя сюжетом, не отклоняясь в сторону от научной проблематики, способность создать запоминающиеся человеческие образы, не нарушая динамики повествования, — наиболее полно проявились в произведениях, раскрывающих трагическое одиночество ученого-гуманиста, запутавшегося в противоречиях капиталистического мира.

В подавляющем большинстве современных советских научно-фантастических книг авторы избегают драматических коллизий. В научно-фантастической литературе, в целом бедной жизненно-достоверными конфликтами и яркими характерами, порою делаются попытки создания комических персонажей, ведущих свою родословную еще от жюль-верновского Паганеля. Но мы не встретим в нашей научной фантастике, за исключением отдельных произведений И. А. Ефремова, трагических героев.

А ведь специфика научной работы, требующей от ученого высшего напряжения, энергии и духа в борьбе со старыми представлениями, за утверждение своих новаторских идей, рождающей подчас непримиримые конфликты между сторонниками различных научных школ и направлений, содержит все основные элементы, необходимые для построения глубоко драматической коллизии, создания трагического образа. Какими, например, иными средствами можно было бы отразить в искусстве ту острейшую теоретическую борьбу, которая ведется десятилетиями между различными теоретическими течениями в генетике?

Опыт Беляева показал, что введение драматических конфликтов в приключенческую фабулу научно-фантастического произведения не умалило ни его увлекательности, ни познавательной ценности. Из творческой трагедии Бройера или Доуэля, вынужденных скрывать от окружающих свои новаторские эксперименты, естественно рождается почти непременная у Беляева атмосфера секретности. В руках умелого художника она превращается в волнующую научную тайну, в прекрасный материал для развертывания интригующих увлекательных сюжетов. Легкий привкус детектива, заметный во многих романах Беляева, ничуть не снижает их научно-фантастической ценности.