Евдокия Шереметьева - Здесь люди. Дневник

Мы везли около двух с половиной тонн еды для Первомайска. И когда всё поделили между столовыми и бомбоубежищами, поняли, что это совсем немного. Просто ничтожно мало.

– Перемирие. Всю ночь мирились. Когда же, господи, это закончится. Мы же люди! Они разве не знают?

– Чёртово перемирие. Не верим мы в него. Растягивают издевательство. Было уже такое – знаем, проходили.

Все время спрашиваю: почему не уезжаете? Даже не знаю уже зачем. Почти всегда ответы похожие. Но спрашиваю. Как ритуал.

Все, кто мог и хотел, уехали. Остались старики, дети, инвалиды, кому вообще некуда ехать. Кто-то уезжал, но пришлось вернуться, потому что негде жить и не на что. Остались детские дома и интернаты с детьми-инвалидами.

Дом по улице Макушкина в Первомайске.

Снаряд попал за пару дней до нашего приезда в феврале 2015 г.

Уже зимой 2016 г. подъезд полностью восстановили

Одни не смогли покинуть немощных родителей и остались. А другие бросили своих родителей и уехали. А те…

Ждут детей и не понимают… А ещё остались те, кто не хочет уезжать, потому что это их земля.

Едем по городу, и даже я вижу, насколько много новых разрушений. Что-то починили, заделали.

– Поехали, покажу снаряд рядом с церковью. Как раз под утро пришёл.

Саша Первомайский подвозит к храму, а там дыра в асфальте.

– Сапёры быстро сработали. Только что ещё торчал.

На остановке рядом люди.

– Они автобуса ждут?

– Нет, хлеб. Люди без надобности почти не выходят. Боятся.

– А ты не боишься?

Саша пожимает плечами

– Боюсь. А что делать? Привык.

Объехав весь Первомайск, мы вернулись в центр. Вышло солнце.

Мы стояли одни на огромной площади. Лучи грели, и было непривычно и странно, что в такую погоду никого на улице нет. Мороз и солнце всегда выгоняют мамочек с детьми и колясками, старушек и молодые пары на улицы.

Иней на деревьях начал таять. Потеплело.

Гупать на горизонте начало чаще. Но мы не слышали и не замечали приходов. Словно местные, мы вошли в состояние, когда кажется, что сюда не придёт. Придёт куда угодно, но только не сюда.

Центральная площадь Первомайска. Февраль 2015 г.

Больше всего в ту поездку меня поразили не постоянно бьющие «Грады» и «Ураганы», а врачи, спасающие людей. Живущие в больницах, ездящие на скорой на места обвалов.

Герои, про которых никто не знает. Этот незаметный труд остается в тени. Как и труд работниц социальных столовых, хосписов и интернатов, которые не бросают своих подопечных, когда рядом падают снаряды… Водителей, развозящих записки по городу, коммунальщиков, электриков в школах, как Артём, женщин, выгребающих трупы кур, как Любовь Михайловна.

Те, кто уехал, – они спасали себя и свои семьи. Много раз слышала обвинения в адрес тех, кто остался. Тех, кто остался, и выбрал сидеть во время бомбёжки в операционной. Я имела счастье видеть врачей в эти моменты. Видеть, как они тихо выполняют свой труд, когда бьет «арта», как говорят местные.

«Спасая жизнь»

4 марта 2015 года

Дневник

– Неделю назад пришло пять прямых попаданий, не считая котельной.

У парадного входа в больницу стоит полненькая медсестра и курит.

– Вам кого?

– Мы гуманитарную помощь привезли. У вас же в подвалах люди?

Усмешка на лице.

– Мы тут живём. Вам Николая Александровича?

Нас заводят в пустые помещения больницы. Кажется, они совершенно новые – чистые стены, плитка. Вообще не вяжется с окружающим миром.

На горизонте бежит в кожаном плаще Айболит. Николай Александрович. Он начальник здравоохранения города, остался за главврача, который уехал.

Представляемся друг другу, жмём руки, сдаём гуманитарную помощь.

– Экскурсию хотите?

Голос усталый, с усмешкой. Прячу глаза в пол. Экскурсия. От слова становится стыдно.

Мимо пробегает невысокий врач со стетоскопом. Он явно занят. Николай Александрович представляет:

– Это мой друг, брат, сотоварищ. Всю войну с нами. На скорой при каждом обстреле города. Людей вытаскивает из-под плит.

Пытаюсь запомнить его лицо.

– Можно вас сфотографировать?

Он смущённо отводит глаза.

– Ну ладно…

– Не страшно приезжать? Долбят у нас постоянно.

И делает паузу, как бы предлагая послушать. В здании не слышно приходов. Но они точно есть, хоть и далеко.

– Страшно.

Смеются.

– Молодёжь едет. У нас ОБСЕ тут было, начались приходы, так они в пять минут удрали. Говорю: останьтесь, пойдёмте, покажу, что с больницей сделали. А они: нет, спасибо. ОБСЕ.

И опять смеются.

Мы идём дальше, как привидения, растворяясь в пустых коридорах, где когда-то кипела жизнь…

Пытаюсь поспеть за большой фигурой Николая Александровича:

– Где сейчас больные?

– Неделю назад по нам долбили, и людей эвакуировали в стахановскую больницу. Но мы уже на днях начнём опять приём.

– Слышала, пять попаданий было?

– В родильное отделение ещё полтора месяца назад попали. А вот тут сразу пять – детская, кардиология, в инфекционное лёг снаряд. В урологическое отделение…

– Людей было много?

– Полно. В основном престарелые. В детском были детишки… Пойдёмте на второй и третий этаж – покажу. Видите, прямо сверху пришёл? С чердаком вместе. Я после первого удара вышел на улицу, зашёл – и через три минуты сразу опять удар. Здание заходило. А здесь видите, в палату пришло.

– Когда пришёл первый снаряд, через одну палату отсюда наш врач вёл приём. Чудом остался жив. Представляете ощущения? Все снаряды вывезли, они все на площади под памятником Ленина. Трубы от «Града».

Николай Александрович говорит с присущим региону выговором, через х, отчего «Грады» звучат как «Хграды».

– Когда бомбили, у нас 11 человек на вытяжении лежало. И руки, и ноги. Каково их эвакуировать…

Смотрю, в комнатах, где пришли снаряды, стены заделаны чем попало.

– Мы почти всё заделали, чтобы тепло не терять. Завтра запускаем кардиологию.

– А вы где живёте?

– Я?

Николай Александрович как будто не услышал. К нему подбежали работники и стали говорить про котельную. Туда мина попала при обстреле.

– Я сплю в своём кабинете. Мы тут почти все живём. Сейчас затишье, разбежались. К вечеру все соберутся. А у многих и домов не осталось. Пойдёмте в подвал, покажу, как мы живём.

Навстречу нам идёт молодой высокий парень.

Николай Александрович мгновенно реагирует:

– Это наш Артём, будущий академик. Хирург.