Александр Севастьянов - Битва цивилизаций: секрет победы

Причинно-следственная связь установлена убедительно. Добавлю еще аргумент.

2. Во-вторых, следует обратить внимание на некоторые обстоятельства времени.

Спустя шесть лет после выхода книги Сапунова, в свет был издан «Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР. ХI-ХIII вв.» (М., 1984), из которого мы узнали, что на государственном хранении в нашей стране находится 494 таких рукописи. Если учесть все древнейшие славянские книги зарубежных собраний, то в совокупности с российскими их будет около тысячи.

О чем это говорит? Пока что разве лишь о том, что вне исторической территории русского народа сохранилось столько же книг, сколько и внутри, что противоестественно, ибо по месту производства их должно было бы быть намного больше. То есть, как можно догадаться, внутри нашей страны русские книги яростно уничтожались, а снаружи — нет, хотя условия сохранности книжности вообще мало отличались.

Еще информация: с XI по XIV век в России сохранилось всего 708 харатейных, то есть писаных на пергаменте, книг. Если вычтем немногие книги, приходящихся на XI век, получится, что от XII–XIII веков сохранилось примерно столько же книг, что и от XIV (314 ед.), цифры сопоставимые, отличие не разительное.

Но вот перед нами следующая цифра, заставляющая серьезно задуматься. Судя по «Предварительному списку славяно-русских рукописных книг XV в., хранящихся в СССР» (М., 1986), на государственном хранении находится 3422 книги этого периода.

Нетрудно видеть, что в течение каких-то ста лет без особых видимых причин количество сохранившихся книг выросло на порядок: с 314 до 3422! Что стоит за этими цифрами, за этим количественным скачком? Неужели и впрямь настолько изменился потребитель, настолько выросло книгообращение, читательский спрос? Но почему, с чего вдруг, с какой стати? Никаких сведений об этом нет.

Что-то может объяснить история технологий. В XV веке развитие русской книги уже прочно связывается с бумагой. Если в XI–XII столетиях пергамент импортировали из Византии или западных стран, а в XIII веке уже производили свой собственный (на нем написано большинство книг этого времени), то с первой половины XIV века у нас понемногу начинает использоваться бумага [85] Самыми ранними рукописями на бумаге считаются договор смоленского князя с Ригой (первая половина XIV в.) и договор московского великого князя Семена Ивановича с его братьями (1350–1351 гг.) (Черепнин Л.В. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.Л. 1950 г. N2). . По подсчетам Л.М. Костюхиной на основе рукописей ГИМ [86] Костюхина Л.М. Русские рукописные книги и книжное письмо рубежа XIV–XV вв. (по материалам ГИМ)// Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. — М., 1983. , доля бумажных книг составляла на рубеже ХIV-ХV веков от 17 до 28 процентов. Но в XV веке бумага уже выходит на первое место и начинает вытеснять пергамент из обращения, хотя стоимость нового материала была весьма высока (по расчетам Н. Вельги, приблизительная стоимость одного листа бумаги в XVI в. равнялась стоимости курицы).

Трудно сказать, насколько появление нового материала стимулировало книжное дело. Допустим, замена пергамента на бумагу удешевило и облегчило производство, но не настолько же!

По мнению М.Н. Тихомирова [87] Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII–XV вв. М., 1992. , новый почерк — полуустав, сформировавшийся в скрипториях московских монастырей XIV века, позволял быстрее переписывать тексты — но, опять-таки, не в десять же раз!

Нет ли тут другой причины?

На мой взгляд, такая причина есть. Это все — последствия победы русских на Куликовом поле и последующего свержения татарского ига.

Дело не в том, что с XI по XII вв. русское книжное производство совершило-де ни с того ни с сего резкий рывок, а с XIV по XV — еще один. А дело в том, что только в XV веке перестали систематически уничтожаться татарами книжные сокровища в ареале исконного русского проживания и книгоделания [88] Конечно, такие постоянно действующие в деревянной Руси факторы, как пожары или простое небрежение, продолжали уничтожать книгохранилища, но ведь эти факторы действовали как до, так и после татар (вспомнить хотя бы пожар Москвы 1812 года, погубивший единственный подлинный список «Слова о Полку Игореве»). Никакими постоянно действующими факторами разрыв в книжном богатстве между XIV и XV веками не объяснить: здесь произошло нечто экстраординарное, а именно — свержение татарского ига, прекращение регулярных набегов. .

Перестали уничтожаться в столь чудовищно массовом количестве и сами русские читатели. Как полагает историк С.А. Ершов, суммарные людские потери русских от врагов-иноземцев с 1237 по 1500 гг. — 6518,5 тыс. человек [89] Ершов С.А. Великая Русь. Народонаселение и войны I–XX вв. — М., Феникс-Плюс, 1997. , из них абсолютное и относительное большинство приходится на период, заканчивающийся взятием Москвы в 1382 году Тохтамышем (включительно).

Иначе объяснить, почему от XV века при всех прочих равных условиях сохранилось рукописей на порядок больше, чем от XIV, — невозможно.

О том, как это бывало, малое представление дает Лаврентьевская летопись, которая под 1237 годом сообщает, что из разоренного Владимира-на-Клязьме воины Батыя в качестве трофеев вывезли книги. Зачем они понадобились монголам — неизвестно. Но из культурного оборота наших предков они были вырваны навсегда. И так было c 1230-х гг. до примерно середины XV века повсеместно, кроме северных и крайних юго-западных территорий Киевской Руси.

Впоследствии татарские экспедиции, в том числе карательные, еще не раз наносили нам существенный урон. К примеру, повесть «О московском взятии от царя Тохтамыша и о пленении земли Русской» в таких словах повествует о разорении Москвы 26 августа 1382 г.: «И книг множество снесено со всего града и с сел, в соборных церквях множество наметано, охранения ради спроважено, то все безвестно створиша» [90] ПСРЛ, т. VIII, под 1382 г. См. также: т. II, с. 85–89; т. III, с 29, 133, 232; т. V, с. 16; т. VI, с. 99–102. . То же повторилось при нашествии Девлет-Гирея в 1571 г. и т. п. (Характерно, что русские люди, чтобы защитить любимые книги от врага, сносили их под защиту церковных стен, но это не могло спасти драгоценные рукописи, и они горели, подожженные татарами, вместе с церковными стенами.)

Итак, не только место, но и время наибольшей сохранности древнерусских книг ясно и однозначно указывают: книги лучше всего сохранялись там и тогда, где и когда их не могла коснуться рука татаро-монгольского захватчика. В годы татарского ига уничтожение русских книгохранилищ на доступных татарам землях было регулярным и последовательным.

Но дело не только в непосредственном уничтожении уникальных носителей информации, также порой уникальной. Дело еще и в том, что татаро-монгольская оккупация, обернувшаяся тяжелым бременем дани и постоянным уводом в Орду и на невольничьи рынки русских людей, в том числе наиболее искусных ремесленников, систематически лишала нас экономических ресурсов развития, в том числе информационного.