Александр Севастьянов - Битва цивилизаций: секрет победы

Трезвомыслящему историку крайне обидно сознавать, что рабовладение как таковое оклеветано в тысячелетиях, притом по соображениям безобразно иррациональным [94] Все это понимал еще Дарвин: «Рабство… вовсе не считалось преступным до очень недавнего времени, даже у наиболее цивилизованных наций»; «Существование многих образованных людей, которым не приходится работать для насущного хлеба, важно в высочайшей степени: вся высшая умственная работа выполняется ими, а от такой работы главным образом зависит материальный прогресс всякого рода, не говоря уж о других высших преимуществах» (Дарвин Ч. Происхождение человека и половой подбор. — СПб., изд. В.И. Губинского, 1908. — С. 105, 123). . В то время как на самом деле мы обязаны именно рабовладению всем, что любим и чем гордимся в человеческой истории: наукой и культурой. Все лучшее, что создано хомо сапиенсом, что хоть как-то вообще оправдывает его существование на Земле, создано только благодаря тому, что в некий момент у неких людей появилась возможность содержать раба, который, делая физическую работу, обеспечивал досуг своим хозяевам, а они могли использовать этот досуг для умственного труда.

Стоит задуматься над фактом: если история европеоида насчитывает, по современным данным, около 50 тысяч лет, а история науки и культуры, по большому счету, — всего около 7 тысяч лет (совпадая с возникновением рабовладельческих обществ), это означает лишь одно: не знавшее рабовладения общество 43 тысячелетия топталось примерно на одном месте, не способное к дальнейшему развитию. Ученые отмечают даже, что на протяжении многих тысячелетий имел место не прогресс, а регресс кроманьонца, поскольку древние стоянки, как ни странно, уступают древнейшим по ассортименту и качеству изготовления изделий из камня, рога, кости и дерева. Хотя потом снова наблюдается технологический подъем.

Так, в безнадежно отсталом, почти застойном существовании протекло шесть седьмых истории белого человечества (а многие небелые народы вообще не вышли из этого состояния: австралийцы, тасманийцы, новозеландцы, папуасы, племена бассейна Амазонки, Центральной Африки и мн. др.). Медленно-медленно накапливались хозяйственные технологии, повышающие производительность труда и позволяющие сохранять запасы. Но в один прекрасный день человек научился производить и сохранять больше, чем мог потребить сам со своей семьей. И тогда включился механизм эксплуатации человека человеком, после чего всего лишь за одну седьмую своего существованья сообщества европеоидов и монголоидов взлетели до звезд в прямом и переносном смысле, попутно создав вообще все, что мы ценим в антропогенной сфере жизни. Досуг — и отделение умственного труда от физического: вот наиболее драгоценное детище рабовладения.

Рабовладение со временем сменится феодализмом, потом капитализмом и т. д. — но суть останется навечно: эксплуатация человека человеком как основа разделения труда.

Какое отношение имеет это к школе и книге? Самое прямое.

Как известно, само слово «школа» происходит от греческого термина, означающего досуг, свободу от физических занятий [95] В Европе школьную традицию ведут от Афин, где в начальной школе и гимназиях преследовались общеобразовательные цели. . И это так знаменательно!

Здесь мы должны вернуться к нашей теме и раскрыть связь школы и книгоделания.

Для этого мы вновь обратимся все к тем же трем великим, вечно соперничающим, цивилизациям, более всего близким нам по времени и месту своего развития. А значит, более доступным для исследования.

Если верить древним письменным источникам, первые школы в Китае появились в 3-м тысячелетии до н. э.

Это были двоякого рода училища: «сюй» и «сян». В школах сюй учили военному делу, в частности стрельбе из лука и т. п. А школы сян были замечательным социальным изобретением, позволявшим решить одновременно проблему двух непростых возрастов: юности и старости. Сян располагались в своего рода домах для престарелых, которым поручалось обучать и наставлять молодежь. Таким образом, знания и жизненный опыт передавались новым поколениям, жизнь стариков обретала смысл, а их пропитание становилось заслуженным.

Но были ли то школы в полном смысле слова? Пожалуй, нет: в них не было ни системы, ни обязательного набора предметов, ни учебных программ. Грань между воспитанием и обучением еще не была четко проложена, и устная передача опыта и знаний вполне могла удовлетворять процессу такого научения.

Настоящая школа появляется в эпоху Шан-Инь (XVI–XI вв. до н. э.); для ее обозначения использовалось слово «сюэ» (учить, учиться). Тогда в Китае процветало рабовладение, а сословно-классовые границы были очень жестки; в сюэ могли учиться лишь дети свободных и состоятельных людей, которым надлежало знать шесть искусств: мораль, письмо, счет, музыка, стрельба из лука, управление лошадью.

На смену эпохе Шан-Инь пришла эпоха Чжоу (XI–III вв до н. э.), но и в этот период в школах обучались лишь дети из высокопоставленных слоев — в столице (го-сюэ), и менее родовитой знати — в провинции (сан-сюэ).

В плане истории информатики это был период относительно широкого освоения иероглифического письма. Ибо ко времени возникновения первых школ им владели лишь т. н. «пишущие жрецы» — весьма малочисленные грамотеи, передававшие свое священное знание только по наследству, оберегая от профанов. Школы сюэ пробили важную брешь в стене жреческой замкнутости, и письменность стала обязательной принадлежностью высших сословий.

Как мы помним, поначалу иероглифы вырезались на черепашьих панцирях и костях различных животных. В VIII в до н. э. для письма стали использовать бамбуковые пластины, на которых писали преимущественно соком лакового дерева с помощью заостренной бамбуковой палочки, а также шелковую ткань и тушь.

Такова была материальная основа обучения в древнейшем Китае. Ее ограниченность во многом соответствовала ограниченному контингенту обучаемых. Но вскоре изменение границ массовой образованности повлекло за собой большие перемены и в технологии письма.

Все это было связано с личностью Конфуция (551–479 до н. э.) и его концепцией образования, по которой Китай живет уже две с половиной тысячи лет. Недаром гениальный мудрец считается божественным покровителем науки и образования.

Конфуций, если можно так выразиться, пришел вовремя. Дело в том, что Китай как общественная система значительно, на многие столетия, обогнал весь мир. В то время, как наиболее передовые народы на Земле строили великие рабовладельческие цивилизации, в Китае уже во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. начался активный переход от рабовладельческого (а местами и общинного) строя к феодальному. Появились феодалы-землевладельцы, но появились и огромные массы лично свободных крестьян. Те и другие нуждались в воспитании.