Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина

По словам очевидца, день в общине был разбит на две части. Утро фундаменталисты проводили в спортивных упражнениях: отжимались, бегали трусцой по пересеченной местности. Как говорили «братья», «моджахеда ноги кормят», «тяжело бегать в горах, зато когда спустимся и пойдем на Махачкалу, будем бегать как джейранчики».

Однажды во время бега трое «братьев» отстали, и тогда амир (учитель) сказал им: «Если вы здесь так медленно все делаете, то как же вы возьмете Москву?!»

Во второй половине дня фундаменталисты изучали ислам под руководством улемов (учителей), прошедших обучение в медресе Сирии, Саудовской Аравии и Пакистана. За любой проступок полагалось наказание: как правило, это были удары палками или отжимание от пола и пробежка по пересеченной местности. Гостя общины поразило то, что, назначив наказание, учитель и не пытался следить, выполнит ли его ученик. Считалось, что в исполнении наказания заинтересован сам провинившийся, чтобы искупить свой грех перед Богом.

Очень часто, особенно по пятницам, демонстрировались документальные фильмы, снятые в разных точках, где происходят конфликты между мусульманами и «неверными».

В конце курса обучавшимся предстоял экзамен. Каждый из «братьев» должен был выучить наизусть 15 сур и ответить на пройденные в течение курса вопросы. Продолжительность обучения была три недели. Сдавшие экзамен допускались ко второй части — военной подготовке, включавшей в себя рукопашный бой, стрельбу из различных видов оружия, начиная от пистолета и кончая зенитными установками; тактике, в том числе ведению боя в условиях горной местности.

Увы, «взять Москву» кадарским салафитам не удалось. После вторжения боевиков Шамиля Басаева в Дагестан в Кадарскую зону были введены российские войска, боевики — ваххабиты оказали им ожесточенное сопротивление. В конечном итоге боевики были разгромлены, а село Карамахи было разрушено до основания.

Более удачным оказалась судьба даргинского села Губден. Хотя в нем и находится часть дагестанского ОМОНа, в селе по — прежнему очень сильно влияние ваххабитов.

Попасть в село Губден из Махачкалы оказалось задачей не из легких. «Да не поеду я к этим ваххабитам, — бурчал каждый из таксистов на махачкалинском вокзале. — Там у них менты на блокпостах, а в самом селе эти фанатики с кинжалами ходят». Неожиданно мое положение спас молодой веселый парень: «А я их не боюсь! Да и блокпост знаю как обойти. Давай сто долларов — и поехали».

Сначала дорога идет вдоль моря: бесконечные пляжи, чуть солоноватый запах высушенных растений. Затем водитель повернул направо — в сторону гор. Ландшафт сразу же сменился: по бокам дороги возникли холмы, покрытые кустарниками. Перед въездом в Губден мой шофер не стал снижать скорость, и блокпост мы проехали буквально за секунду, вообще без проверки. «Я всегда так делаю — начнешь притормаживать, подумают, что чего — то боишься, и начнут тормошить машину. А едешь быстро, значит, местный житель — ну чего с тебя возьмешь!» — делится своими хитростями водитель.

Население Губдена — 16 тыс. человек. Многие живут довольно богато. Почти у каждого дома стоит «КАМАЗ» или автобус. На «КАМАЗах» местные жители возят грузы по всей России, а на автобусах — челноков, опять же по всей стране и даже за границу.

«Земли у нас очень мало — она не прокормит, — говорит мне однорукий местный житель Ахмед. — Раньше я работал на «КАМАЗе», но после аварии переквалифицировался и стал возить челноков в Польшу. Меня даже польские гаишники знали!» «А сельское хозяйство что — полностью забыто?» — спрашиваю я Ахмеда и понимаю, что мой вопрос даже немного обижает моего собеседника. «Корова в каждом доме есть, — отвечает он. — Выращиваем немного овощей, фруктов, но это так, для себя».

Село Губден

Как только я отправился на прогулку по селу, за мной увязалась группка горластых школьниц. Девочки шли по пятам, чему-то несказанно радуясь. Однако когда я решил закурить, их смех резко утих, и мои новые знакомые как по команде стали гневно показывать на небо, крича: «Аллах!»

Тут стоит оговориться, что Губден — особая точка Дагестана. Местное население гораздо религиознее, чем в других регионах республики. Здесь запрещено курить и пить, в магазинах не продаются спиртное и сигареты, а еще несколько лет назад пойманных пьяниц сажали в клетки и, чтобы опозорить, выставляли напоказ на улицах села. Все женщины здесь ходят в платках, многие — в парандже, и никого не удивляет, что часть сельчан имеет по две жены.

В разговоре с девочками я выяснил, что часть из них не хотят ходить в школу из-за того, что девочки и мальчики вынуждены учиться в одном классе. «Проблема посещения школы девочками действительно стоит очень остро, — признается директор губденской школы Магомедали Исмаилов. — Еще два года назад школу не посещали 138 девочек. Но сейчас, благодаря большой профилактической работе, число «религиозных» отказниц сократилось до десятаа».

В окрестностях поселения неспокойно. Люди уже давно забыли те дни, когда ходили в лес. Полноправными хозяевами в нем являются боевики, а само село окружено бойцами ОМОНа, согнанными сюда со всего Дагестана.

«Было бы неправдой считать, что в селе живут одни ваххабиты. Расхождения между нами и ваххабитами очень незначительны, — признается мне председатель сельсовета села Губден Ахмед Ахмедов. — Количество традиционных мусульман здесь даже больше. Причем мы не менее религиозны. Я, например, и сам регулярно устраиваю рейды по магазинам, проверяя, чтобы в них не продавали алкоголь и сигареты. Единственное серьезное отличие в том, что мы считаем, что сейчас в Дагестане нет причин для джихада, понимаемого как борьба с неверными, а большинство ваххабитов придерживаются противоположного мнения».

Тем не менее встреча с ваххабитами меня разочаровала — в них чувствовалась какая-то нетерпимость. Достаточно сказать, что их лидер отказался поселить меня у себя в доме, так как почувствовал запах сигарет. Жены ваххабитов не только отказывались общаться со мной, но даже не отвечали на мое вежливое приветствие «салам алейкум».

Жалобы ваххабитов были, в общем-то, традиционные. «Во — первых, мы никакие не ваххабиты, это просто ярлык, который нам приклеили наши враги, — убеждает меня седобородый старец Магомед Саидгаджиев. — Правильно называть нас фундаменталистами. Наших единомышленников просто замучивают проверками, постоянно вызывают в милицию. Были и случаи, когда милиционеры похищали людей, а потом убивали. Моего сына, например, похитили в центре села, затем подложили ему в руки оружие и объявили боевиком. Как жить в такой атмосфере, когда ребят просто вынуждают уйти в лес и стать боевиками… Моего отца, как уважаемого шейха, посадили в тюрьму в 1936 году. Сегодня в нашей республике вновь повторяются 30-е годы».